Но Враницкий решил иначе. На самом деле не так уж медленно катился пенный вал от кормы к носу, но людям казалось, что он просто остановился. И еще казалось, что корвет не валится набок только потому, что раздумывает, куда ему повалиться: на правый борт или на левый?
И явственен был треск в корпусном наборе…
Нос вдруг быстро пошел вверх. «Победослав» проседал кормой. Вал уходил. Еще несколько секунд — и он покатился дальше на запад. Мокрый до нитки Фаленберг, не замечая крови, сочащейся из рассеченной скулы, вывалился из похожей на руину рубки и первым делом взглянул на восток — не идет ли еще одна волна?
Бог миловал. Там, где над вершинами подводных гор прокатился адский вал, царили тишь да гладь, если не считать хаотической зыби. Скоро успокоилась и она.
Фаланберг встал к штурвалу. Враницкий наседал на пятящегося от него рулевого, прижимающего ладони к посеченному осколками стекла лицу.
— Покажи, говорю! Не бойся. Тьфу ты, институтка какая… Смирно! Руки по швам! Во-от… Ну, гляди веселее, счастлив твой бог, глаза целы… Марш к Аврамову!
С мачт и из трюмов муравьиными вереницами потекли люди. Посыпались смешки — у многих отлегло на душе.
— Как это меня снизу поддаст, братцы, — я и кувырк! — изливал душу курносый матрос. — Ну, думаю, всем амба. То ли к морскому царю идем в гости, то ли рыбам на прокорм. Бимсы трещат. Того и глади орудия с рельсов сорвутся. Натерпелся я страху…
— Штаны сухие?
— А иди ты! — обижался расказчик и вновь трещал словами, как семечками, спеша донести до товарищей всю глубину своих переживаний.
Сорвало и разбило о рубку одну из купленных в Понта-Дельгада шлюпок. Из людей не унесло никого. Один матрос, баюкающий сломанную руку, был уведен в лазарет. Ссадин и синяков было предостаточно. Шальных взглядов — еще больше.
— Господа, что это было? — спрашивал у всех любознательный Завалишин, прижимая носовой платок к ссадине на скуле.
— Одиночный вал, — пожал плечами Батеньков.
— Да, но в чем причина?
— Трудно сказать определенно. Возможно, волну породило извержение подводного вулкана или землетрясение. Под нами ведь целая горная страна. О таких волнах известно, что они тем выше и круче, чем меньше глубина моря.
— А я читал, что японцы с такими волнами хорошо знакомы, — добавил Канчеялов.
— Теперь и мы знакомы благодаря им, — едко заметил Свистунов. — Нам до них еще пол-океана, а они нас, выходит, уже учат.
— Перестаньте!
Появившийся на мостике Пыхачев послал мичмана Тизенгаузена справиться, как чувствует себя его императорское высочество, и доложить.
Пыхачев беспокоился зря: цесаревич не получил ни царапины. Изрядно откушав накануне мадеры из пополненного на Азорах запаса спиртного, он почивал тяжелым сном и не проснулся от того, что был внезапно сброшен на пол каюты. Водружение же сонного тела обратно на кровать, по мнению Тизенгаузена, было делом дворецкого и камердинера наследника престола, но никак не мичмана российского флота.