Красный кефир (Трофимов) - страница 51

На следующий день меня и еще десяток женщин загнали в контейнер трейлера и повезли в неизвестность. Мы сидели в темноте, кричали и плакали, делились сведениями о себе в надежде, что кому-нибудь удастся убежать и добраться до милиции или прокуратуры. Нам казалось, что нас похитили для продажи в сексуальное рабство. Мы тогда еще не знали об институте. Мы не знали, что жили в стране, у которой было второе скрытое лицо – не телевизионное, не парадно-газетное. Эта вторая личина была беспощадно жестокой. Ее воплощали в себе военные и медики. Когда на Западе появился СПИД, наши ученые изучали иммунный дефицит, инфицируя младенцев в родильных домах. Когда США обогнали России в гонке вооружений, они решили создать «асимметричное» оружие – мутационную чуму, которая превращала бы людей в безумцев, одержимых сексом. Один из институтских докторов бахвалился мне: «Мы заставим этих недоносков сношаться каждую секунду. До обмороков! До потери сил! Кто тогда у них нажмет на „красную кнопку“? Кто будет следить за показаниями радаров? Кому из них в голову придет мысль об обороне, когда единственной целевой установкой будет секс и только секс! Но для этого оружия им требовались подопытные люди. „Материал“ набирали не в Америке, а среди своих – среди россиян. Он набирался без спросу, без компенсаций и без огласки. Нас похищали и объявляли пропавшими без вести. Печальная история, и жаль, что мой случай не был особенным. В институтских подвалах я видела сотни подобных людей.»

Девчонка в руках Хорька издала отвратительный скрежет и захныкала. Я зажала ладонями уши. Никогда не слышала, чтобы ребенок так невыносимо плакал. Ее голос выворачивал меня наизнанку. Хорек проверил тряпки и шаль, в которые была завернута его подопечная.

– Сухие, – изумленно констатировал он. – Почему же она плачет?

– Наверное, хочет есть, – ответила я. – Или пить.

Он повернулся к окошку кабины и простучал по стеклу. Василий Алексеевич сделал вид, что не замечает стука. Между прочим, зря. Он мог бы понять, что в кузове, с этим плачущим ребенком, сидела я. Он мог бы войти в мое положение. Девчонка загнусавила еще громче. Я заметила, что оконное стекло покрылось трещинами. Видимо, Хорек разбил его, пока стучал. Хотя трещины позже появились и на ветровом стекле. Василий Алексеевич резко затормозил, открыл дверь и привстал на ступеньке кабины.

– В чем дело, Хорек? Хочешь дальше идти пешком? Заткни ей пасть, или я высажу вас к чертям собачьим на обочине.

– Девочка хочет кушать, – попытался объяснить наш спутник. – Она маленькая. Она плачет, потому что голодная. Я не буду затыкать ей рот. Мы могли бы остановиться в каком-нибудь поселке у магазина…