Он оберегал обоняние, чтобы чуять свои войска.
Вот он влез на крышу низкого гаража и скользнул в слуховое окно, взобрался по крошащейся кирпичной стене ангара, цепляясь за оставшиеся гвозди и наружные рамы тяжелых старых окон. Он ухватился за край отлого поднимавшейся крыши и уперся в стену согнутыми ногами. В кирпичной стене отдавались вибрации басов. И, подобно Крысиному королю в первую ночь Сола среди зверей, еще до того, как он попробовал их пищу, в ту ночь, когда он был еще человеком, Сол оттолкнулся ногами от стены и после безупречного сальто уверенно приземлился на крышу ангара.
Он быстро прополз вверх по черепице, к огромным слуховым окнам. Все оказались чуть приоткрытыми, так что поднять и толкнуть окно было делом нескольких секунд. Вот он, путь на чердак, на пыльный деревянный пол, что сотрясался от рвавшихся снизу басов, будто само здание пыталось танцевать под музыку, гремевшую в его недрах.
Сол помедлил. Он ощущал движение воздуха. Слышал массовое перетекание плотных маленьких тел, чувствовал исход своих войск с улиц, из канализации, из зарослей кустарника, к светящемуся зданию. Слышал царапанье когтей о бетон, лихорадочные поиски ходов сквозь трещины в кирпичах.
Крысы вместе с Солом покинули сравнительно безопасный ночной Лондон и ступили в ангар, прямо в бешеные челюсти драм-энд-бейса, на территорию дыма, стробоскопов и хардкора, в логово Дудочника, в сердце тьмы, в сокровенные глубины джангла.
Деревянные доски дрожали под ногами Сола: пыль не оседала, а зависала туманной пеленой вокруг лодыжек. Крадучись, он пересек длинный чердак. В самом углу обнаружился люк. Распластавшись по полу, Сол осторожно потянул его и медленно приподнял. Потом заглянул в щель, из которой вырвалась музыка, разноцветные огни и запахи разгоряченных тел.
Внизу кружились и переливались разными цветами огни, зажигались и гасли, отражались от подвешенных зеркальных шаров и рассеивались по залу. Они врезались в темноту, проливая свет и одновременно сбивая с толку.
Далеко внизу светился танцпол. Как галлюцинация, мерцающая и невероятно изменчивая, как узор калейдоскопа, и на нем двигались тысячи возбужденных тел, каждое по-своему. По углам таились «плохие парни», лишь кивавшие головами в такт оглушительной музыке. На середине, полуобморочно извиваясь, размахивали руками хард-степеры; другие, на амфетаминах и коксе, нелепо тщась идти в ногу с новейшими достижениями фармакопеи, как безумные выписывали ногами сложные па; девчонки, широко разведя руки в стороны, медленно и ритмично двигали бедрами; ряды разноцветных тел, мелькание ярких одежд и обнаженной плоти. Танцпол был забит до отказа, переполнен телами, полными сил, вибрирующими, бесстыдными.