И вдруг неизвестно отчего шум лесных деревьев принес ему слова и мелодию баллады, которую когда-то пел под гитару Петер Сванссон. Слова песни и голос Сванссона давно стерлись или затерялись в памяти Марына, и только теперь он снова услышал ее так четко, словно это было не десять лет тому назад, а только вчера. В нем ожила тоска по молодости, по той не правде, в которой он жил и которой поддался так сильно, что едва не изменил так, как Иво Бундер. Это именно тогда, десять лет назад, тоже что-то в нем растрескалось, уже, наверное, навсегда, и сделало его кем-то другим, новым. Он бы, наверное, не расстался со своей душой возле дома Бернадетты Баллоу, если бы накануне в нем не образовалась эта трещина, похожая на трещину в колоколе, который с тех пор издавал только фальшивый звук. Другое дело, что он был сделан словно бы из специального сплава с добавлением чего-то такого, что оказалось нестойким перед такой трещиной. Десятки раз он задавал себе вопрос, отчего именно его, Юзефа Марына (хоть тогда его звали совсем по-другому), на втором курсе выловили из огромной массы студентов и спросили, не хочет ли он приобрести совершенно другую специальность. Может быть, так сделали потому, что он в совершенстве знал два иностранных языка, что считался юношей выдающейся красоты и легко вступал в контакты с женщинами, позволяя себя любить. Потому что о себе рассказывал мало, но обладал такой редкой у других людей чертой – умел слушать чужие исповеди? Он сразу ответил «да», сам не зная почему. Десятки тестов и исследований, которым он впоследствии подвергся, должны были найти подтверждение того, что в его личности есть то «что-то», чего никогда не называли, но что таилось в нем очень глубоко, если он так сразу ответил «да», чувствуя, что он наконец отыскал свою настоящую жизненную дорогу. Психологи, которые долго копались в его мыслях и даже в подсознании, наверное, знали научное название этого «чего-то», что, возможно, было уже в его генах, но он никогда не получил разъяснения. Наверное, они догадывались, что он будет необычайно полезен, станет шестеренкой в их точном механизме, раз его готовили индивидуально по многим наукам, о которых простой смертный даже не догадывается, что они есть в природе. Каждый год после экзаменационной сессии (он ведь одновременно получал и обычное образование) ему вручали паспорт, немного чужих денег, теплый спальный мешок. Только в первый раз он спросил, куда он должен ехать и, что делать. Его шеф (или человек, которого он считал своим шефом) пожал плечами: «Езжай, куда хочешь и делай что хочешь. Попросту живи». И он поехал куда глаза глядят – в вытертых джинсах и драной куртке, со спальным мешком и маленькой пачкой чужих денег, которые у него скоро кончились. Он должен был подрабатывать где придется, случалось и так, что он просил милостыню, потому что был голоден. Но тогда таких, как он, скитались сотни и даже тысячи – молодые ребята и молодые девушки. Они кочевали вдоль огромных автострад, целыми днями ждали, что найдется такой, кто захочет пустить их в автомобиль и подвезти с одного места на другое. Не имело значения, где они были и куда ехали, только бы перемещаться с места на место и утверждаться в убеждении, что они совершенно свободны.