— Быстро наружу! Уходим отсюда немедленно!
Паника в его голосе придала резвости остальным. Они вырвались из разрушенной церкви, и в беспорядке рванулись по узкой тропе.
Остановились только у края воды, разглядывая темную, пузырящуюся поверхность, переводя дыхание и стараясь утихомирить колотящиеся сердца.
Тишина.
До Зилгорна вдруг дошло, что болото умолкло. На закате все обычно кипело жизнью, но сейчас не ревели с отмелей крокодилы, не кричали и не щебетали птицы над головами, не переругивались обезьяны. Даже насекомые прекратили жужжать. Само болото будто сжалось, настороженное и внимательное.
И тогда ужасный гулкий рев пронесся в воздухе, одновременно глубокий как раскаты грома и пронзительный как клич сокола. Даже оглушенный и отчаявшийся, Зилгорн успел подумать, что слышит в нечеловеческом реве нестройный хор потерянных голосов. Один из этих голосов был ему хорошо знаком.
Расправив плечи, некромант приготовился встретиться с Чалзастером в той послежизни, которую заслужили они своими трудами. Он призвал сферу молний, самое мощное из заклинаний остававшихся в его арсенале, предполагая, что магия привлечет внимание и позволит ему умереть быстрее. Это не трусость, заверил он себя. Разве не умер стоя Чалзастер, готовясь метнуть последнее заклинание?
Но оружие созданное магией моментально рассеялось, зашипев в ладонях Зилгорна как костерок под ливнем. Он даже не заметил, прикованный взглядом к существу медленно, бесшумно встававшему из болота.
Тварь обладала огромным лицом, уродливым превыше всякого описания — такое могло сниться в кошмарах демонам. Его обрамляли гигантские уши эльфа, не только заостренные, но еще и иззубренные. Массивный череп покрывали не волосы, но спутавшиеся, извивающиеся угри. В глазах, обсидианово-черных, не было ни искры разума, который мог бы понять Зилгорн; бездушные и неотвратимые они скорее напоминали акульи. Направляясь к берегу, существо открывало взгляду мускулистое тело, похожее на человеческое, но напрочь лишенное красоты. Каждое сухожилие было напряжено как натянутый лук, впалый живот резко выделялся под могучей грудью. Четыре когтистых руки тянулись к Зилгорну.
— Это… это же ларакен, — выдохнул он, хотя на самом деле монстр куда как превосходил по размеру и мощи все, что Зилгорн знал о подобных существах. Приближение смерти придает своеобразную ясность сознанию, и Зилгорн увидел родство между ними: оба — создания силы и голода. Он вспомнил все свои деяния за прошедшие годы и осознал, что именно такую смерть заслужил. Ничто во всем Халруаа не испугало бы его так, как это понимание.