Майор помог Андрею подняться, закинул его руку себе на плечо и, поддерживая за талию, повел из комнаты. Андрей был счастлив, что майор наконец оставил его в покое. Они медленно спустились до первого этажа, каждый шаг давался Андрею с трудом, от боли мутнело в глазах… Майор толкнул дверь, и они вошли…
В ту же самую комнату без окон, с железной кроватью без матраса, в ней никого не было, под потолком горела лампа.
– Что это? – Андрей с ужасом озирал пытательную комнату, где принял столько мук. – Что это?!.. Зачем?..
Он попробовал вырваться из рук майора.
– Не-ет! Голубчик! – Майор толкнул его на железный панцирь кровати. – Нет, придется тебе еще помучиться, раз говорить не захотел.
Андрей, все вдруг поняв, в панике и ужасе рванулся с кровати, но тут получил сильный удар в грудь – в глазах вспыхнуло, и он потерял сознание.
Очнулся Андрей в том же растянутом положении, перед ним стояла Маша с длинной иглой в руке.
– Никак говорить не хочешь. Упорный ты. Как Космодемьянская Зоя.
Андрей взвыл от боли, когда острие иглы впилось под ноготь на большом пальце ноги.
– Это называется педикюр…
И это было последнее, что слышал и осознал Андрей…
…Когда он терял сознание, его обливали водой, совали в нос банку с нашатырем или хлестали по щекам. Ему упорно задавали один и тот же вопрос, на который он не знал ответа. Сколько это продолжалось? Час, пять, сутки… Все смешалось, в сознании осталась только боль, лютая боль.
– Эй, эй, очнись. Ты меня слышишь?..
Андрей открыл глаза, поднял опухшее от побоев лицо и застонал от боли. От истязаний он уже плохо понимал, где он, что с ним…
– Я друг, твой друг, – чеканя каждое слово, проговорил человек, у него были черные густые усы, и он был не похож на Машу. – Слышишь? Я твой друг. Слышишь, мне заплатили хорошо, чтобы я тебя вывел, – вновь повторил усач шепотом.
Андрей что-то замычал в ответ. Мужчина с усами отстегнул ремни на ногах и на руках Андрея, помог ему подняться.
– Ты можешь идти? – спросил он все так же шепотом.
Андрей кивнул – говорить он не мог, разбитые губы раздулись, и каждое слово причиняло ему мучение. Он мог только стонать.
Человек, поддерживая его, провел из комнаты в темный коридор, не зажигая свет, они спустились по лесенке на песчаную дорожку сада.
Было раннее весеннее утро. Только начало рассветать, изо рта шел пар, но Андрею была безразлична температура окружающей среды. Он ступал по сырой земле босыми, окровавленными ногами с раздутыми, как сардельки, пальцами, но не чувствовал холода.
– Я провожу тебя немного, – между тем говорил усач. – Но дальше тебе придется самому. Сможешь идти сам?