– Asseyez-vous, madame. Calmez. Tout c'est bien. Asseyez-vous[19].
Миссис Турн кивнула и последовала совету. Опустила глаза, затем вдруг вскинула их вверх, будто припомнив пожар, и повернула голову в ту сторону.
– Manfred brandt. Meyer brandt.
– Мейер? – переспросил Хенсон. – Мейербер?
– Манфред горит. Мейер горит, – перевела девушка с голландского.
Из-за спины раздался хруст, и Хенсон обернулся. В их сторону торопилась домработница.
– Что вы тут делаете? Чего вы к ней привязались? Кто вам позво…
И тут она увидела пистолет в руке Хенсона. Замерев как вкопанная, домработница прикрыла рот фартуком.
– Мы не делаем ничего плохого, – сказал Хенсон, непринужденно помахивая пистолетом. – Где доктор Турн?
– В Амстердаме.
– О нет, он был здесь. Его грузовик еще возле дома?
– Грузовик?!
– Так он здесь не появлялся, – проворчал Хенсон себе под нос. – Нестыковочка.
– Я ходила к курам, за яйцами, – объяснила домработница, показывая пальцем в сторону дальней части сада. – Минут на десять. Может, и на пятнадцать.
Миссис Турн начала что-то говорить по-голландски. На слух ее произношение казалось довольно невнятным, хотя, судя по потоку речи, слова были вполне осмысленны. Несколько раз прозвучало слово «Манфред». Эсфирь изо всех сил пыталась уловить смысл, пользуясь знанием немецкого и идиша.
– Что-то такое насчет огня. Или пожара, – наконец поделилась она своими соображениями.
– Подойдите, – приказал Хенсон домработнице. – А вы поняли, о чем говорит mevrouw Турн?
Женщина даже не двинулась с места, все еще объятая сомнениями. Тогда Хенсон просто взял ее за локоть и подтащил к креслу.
– Мы здесь не для того, чтобы навредить вам. Или миссис Турн.
Кивнув, домработница прислушалась к хозяйке.
– Говорит, что он оплакивал картины, а теперь ей самой приходится оплакивать свое одиночество.
– Как прикажете понимать?
– Это она про штандартенфюрера СС Штока, – ответила домработница. – Он был к ней очень добр, хотя тоже сгорел. Вот почему она плачет.
– Вы сказали «очень добр»… Значит ли это, что они были близки?
– Мне она говорила, что штандартенфюрер получил превосходное воспитание. Носил ей шоколад. И еще у нее есть заколка, которую он ей вроде как подарил. На вид очень дорогая. И я ей сказала, что штандартенфюрер, наверное, очень щедрый человек, а она сказала, что он давал ей очень, очень много всякого разного.
– Ага, романтические отношения. Я правильно вас понимаю? – спросил Хенсон.
Домработница дернула плечом, хотя было видно, что их мысли шли в одном направлении.
– Моя матушка рассказывала, что в войну приходилось делать много вещей, которые в другое время кажутся невозможными.