Я подумала над его словами и кивнула.
– Да, потому что так должно быть. Моя жизнь не оставляет места для смакования несчастий и даже для нравственных угрызений. Роскоши сомнения в себе я тоже не могу себе позволить – по крайней мере, в такой степени.
– Роскошь, – повторил Ричард. – Анита, это не роскошь, это мораль. Это совесть. Не предмет роскоши, а то, что отличает нас от зверей.
Так, опять с того же места, – подумала я. А вслух сказала:
– Ричард, у меня есть совесть, и свои моральные правила тоже есть. Сомневаюсь ли я иногда, не стою ли на стороне зла? Да, иногда бывает. Думаю, не распродаю ли душу по частям ради выживания? Да, иногда думаю. – Я пожала плечами. – Такова цена за жизнь в реальном мире, Ричард.
– Это не реальный мир, Анита. Не обычный будничный мир.
– Нет, но это наш мир.
Я стояла к нему лицом, почти на расстоянии прикосновения. Он держал себя в руках: его сила лишь слегка ощущалась в воздухе теплой тяжестью.
Он взмахнул руками, обводя гостиную:
– Не хочу я здесь быть, Анита! Не хочу жить там, где у меня выбор: либо делиться тобой с другими, либо будут погибать люди! Не хочу такого выбора!
Я вздохнула, показывая, что я устала, что мне грустно и что мне очень жаль.
– Было время, когда я с тобой согласилась бы, но кое-что в моей жизни мне очень нравится. Я ненавижу ardeur, но то, что принес он в мою жизнь, я принимаю с радостью. Мне бы хотелось попробовать жизнь за белым штакетником, но вряд ли даже без ardeur'а и вампирских меток она бы мне понравилась.
– А я думаю, что да.
– Ричард, кажется, ты меня не видишь. Не видишь, кто я.
– Это ты мне говоришь? Если я не закрываюсь щитами, я даже сны твои вижу и кошмары тоже.
– Но ты все еще пытаешься запихнуть меня в коробку, которая мне была не по размеру, еще когда мы только познакомились. И себя ты тоже пытаешься упихнуть в ящик, где половина тебя не поместится.
– Неправда, – замотал он головой. – Неправда.
– Какое из утверждений? – уточнила я.
– Мы бы смогли, нашли бы наш вариант с белым штакетником, если бы не он.
Ричард показал на Жан-Клода.
Жан-Клод сидел с совершенно безмятежным, непроницаемым лицом, будто боялся хоть слово произнести.
– Не надо переваливать наши трудности на Жан-Клода.
– А что? Ведь это правда. Если бы он оставил нас в покое, не поставил бы на нас своих меток…
– Тебя бы уже на свете не было.
– Что? – Ричард наморщил брови, глядя на меня.
– Без дополнительной силы меток Жан-Клода ты бы никогда не смог убить Маркуса и взять власть в стае.
– Неправда.
Я посмотрела на него пристально:
– Ричард, я там была. Это правда. Ты был бы мертв, а я бы продолжала спать одна, в компании мягких игрушек и пистолетов. Ты бы погиб, а я бы умерла душой, умирала от одиночества, не только потому, что не было бы тебя, а потому что жизнь моя была пуста. Как у многих и многих, кто делает работу полицейских. Я и моя работа – это было одно и то же, ничего сверх у меня не было. Жизнь моя была полна смертей и ужасов, и попыток опередить, предупредить следующий ужас, и я проигрывала эту битву, Ричард, теряла себя задолго, задолго до того, как Жан-Клод меня пометил.