– От кого же ты собираешься сегодня питаться? – спросил Ашер, стоя у стены.
– Если ты согласен, то от тебя.
– Просто мужчине приятно, когда его спрашивают.
Я сжала руки двух остальных и попросила:
– Дамиан, Натэниел, идите ради Бога, и будьте где-нибудь, где вас будет видно, о’кей?
– Обещаю, – сказал Натэниел, и они направились к выходу.
Я повернулась к Ашеру:
– Ты на меня злишься?
– Никто не любит, когда его согласие считают само собой разумеющимся, Анита.
– Я про тебя так не считаю.
– Считаешь. И ты, и Жан-Клод.
На это я не знала, что сказать, а потому именно это и сказала:
– На это я не знаю, что сказать.
Он покачал головой:
– У нас нет времени нянчиться с моими задетыми чувствами. Прости.
Дверь за нашей спиной закрылась – Дамиан и Натэниел пошли искать место переждать, пока я попытаюсь поддержать жизнь во всех нас.
Я потянулась к руке Ашера. Он принял мою руку, но на меня не смотрел. От своего лица он показывал только совершенный профиль, пряча шрамы под сиянием волос. Я попросила секса, а он от меня прячется. Не очень хорошо.
– Что случилось? – спросила я.
– Ты обратила внимание, что это у нас впервые будет секс наедине?
Я начала было возражать, но остановилась. Да, я помнила его тело в интимных подробностях. Столько ночей и вечеров – его тело и мое рядом. И всегда с нами при этом кто-то был? И никогда не было так, чтобы только мы, только друг у друга?
Я тронула его за лицо, попыталась заставить его на меня взглянуть, но он не поддался.
– Значит, не только от Жан-Клода ты не получал достаточно личного внимания?
Он улыбнулся, но не слишком счастливой улыбкой.
– Веками меня желали все, кого я касался, кого хотел. Потом столетия я был презрен, был посмешищем. Секс был милостью – или пыткой для тех, кого Белль желала наказать.
Я попыталась его обнять, но он не дал, просто удержав мою руку. Я сказала единственное, что мне в голову пришло:
– Прости меня…
Наконец он повернулся ко мне, но только идеальной стороной лица. Показал ту бездонную красоту, ради которой люди отдавали состояние, честь, добродетель – только бы взглянуть на нее еще раз.
– Ты некоторые мои раны исцелила – тем, что я был с тобой и Жан-Клодом. И я думал, этого достаточно.
Я запустила руку ему под волосы, потрогала покрытую шрамами сторону лица. То, что он прятал, я накрыла ладонью, глядя на то лицо, что он позволил мне видеть.
– Но ты ни от кого из нас не получал достаточно внимания.
– Когда ты так говоришь, это звучит по-детски, сам слышу, но вот здесь, – он коснулся груди, – ощущается совсем не по-детски. Ощущается так, будто я умираю от голода посреди пира. Но это пир, который делю я со слишком многими. Никто из вас не смотрит только на меня. Всегда есть кто-то более красивый, более желанный.