Доктор Лилиан мне не сказала, какой штамм ликантропии она решила добавить к моему коктейлю, и не выбрала ли она один из тех, что у меня уже были. Она решила, что если я буду об этом знать, это может сказаться на исходе – какой зверь победит. Чушь какая-то – ведь мои мыслительные процессы никак с этим не могут быть связаны, но она все равно ге говорит. Ладно, в ближайшее полнолуние мы увидим, появился ли победитель в моей корзине мехов.
Я просыпалась и снова засыпала, а когда проснулась очередной раз, возле моей постели сидел Ашер, и я дернулась и даже ойкнула.
Он отвернулся, полностью закрыв лицо волосами – не стал кокетничать идеальным профилем, просто прятался.
– Ты теперь меня боишься.
В голосе его звучало сожаление, похожее на слабый моросящий дождик, о котором знаешь, что он будет идти весь день.
Я стала было опровергать, и остановилась. Боюсь ли я его? Да. Да, боюсь. Но не потому, о чем он думает.
Я потрогала повязку на шее, и осязание мне подсказало, что этот укус – не две вежливые точечки. Его занесло и на моей шее, как и повсюду. Конечно, это не было как шрам у меня на ключице или даже на локтевом сгибе, но все равно не такой укус, какой обычно оставляют старые вампиры. Под повязкой он ощупывался как ошибка новичка.
Он встал, и было видно, что он устал, измотался.
– Я понимаю, Анита. Я тебя не виню.
Мое внимание привлекло движение у дверей. Там стояли охранники, которых не было, когда ко мне приходили другие посетители. Одним из них был Римус – его лицо я видела, когда отключалась.
Ашер направился к двери.
– Не уходи, – сказала я хрипло.
Он не обернулся, не посмотрел на меня – просто остановился. И стоял неподвижно, ждал.
– Останься, – сказала я.
Он рискнул бросить на меня взгляд из-под завесы волос. Волосы не были искусно растрепаны, они просто перепутались и упали на лицо, будто ему было не до них.
Я смотрела на него, на его высокий силуэт. Обычно у него бывала идеальная осанка, но сегодня широкие плечи согнулись, сгорбились под тяжестью поражения. Будто он сутулится от холода. Я знала, что это не так: мертвые к холоду не очень чувствительны.
– Я знаю, что ты не сможешь меня простить, но я должен был тебя увидеть. Должен был…
Слова изменили ему. Он протянул изящные руки, сегодня казавшиеся неуклюжими от его горя.
Я хотела потянуться к нему, протянуть руку, но боялась того, что может быть, если он меня коснется. Не того боялась, что он превратится в разъяренное чудовище – я боялась, что будет со мной. Я чуть не погибла, но сейчас, глядя на него, я думала только: «Как он красив, как он печален». Я хотела успокоить его, обнять. Он сказал, что я не прощу его никогда – он ошибся. Я его простила, но это было на уровне сознания. А глядя на него, просто невозможно было на него сердиться. И это было плохо. Вампирские ментальные штучки.