Так. А вот теперь мне действительно нужен выходной.
…Я обидел ее. Да еще как!
Рыжая девчонка, одетая в зеленую водолазку и черные джинсы, как зачарованная наблюдала за игрой солнечных зайчиков в каменной чаше, выточенной бьющим из скалы родником. Парковый художник лишь слегка обработал окружающие родник камни, придав им очертания свернувшегося дракона. И солнечные блики на воде создавали иллюзию сверкающей чешуи.
Немногие это замечают. Но девчонка не могла не увидеть. Чуть в стороне, временно забытый, стоял раскрытый этюдник с незаконченной акварелью. В целом обычная для старого парка картинка. Сюда частенько наведываются студенты художественных училищ, да и просто романтические барышни, желающие увековечить очарование столетних дубов в своих легкомысленных акварельках…
Я почти прошел мимо. Бросил мимолетный взгляд, сделал шаг и остановился.
Рисунок, закрепленный на доске, был… необычным. Он, как и положено, изображал неизменные дубы, коими изобиловал парк. Только эти дубы выглядели слегка странно. Как через экран, фокусирующий одни детали и размывающий другие. И то, что казалось привычным и скучным, внезапно обернулось пугающе-чудесным. Рисунок притягивал как магнит.
Я не сразу сообразил, что девчонка давно уже отвлеклась от созерцания родниковой воды и настороженно смотрит на меня, уже готовая на всякий случай обороняться. Как большинство прибывших издалека в большой город и не успевших освоиться здесь.
Но в карих глазищах сияли доверчивые золотые искры, будто отражения давешних зайчиков.
Ее звали Ленка. И поступала она отнюдь не в Художественный. Она училась на подготовительных курсах, но где именно, говорить отказывалась, делая таинственное лицо. Мне уже тогда следовало догадаться, что это за курсы. Но, если честно, при встречах мы меньше всего говорили об учебе.
В конце концов, я ведь тоже ей солгал, что учусь на математическом. Просто чтобы сразу отбить желание задавать вопросы.
Ленка жила у тетки на утепленном чердаке старого дома. Тетка работала при Первой городской больнице интендантшей, была, в общем, особой вполне доброжелательной и вовсе не старалась выселить племянницу из комнат. Просто Ленкины работы могли разместиться только на огромном чердаке. Да и запах краски здесь не мешал никому.
Большая часть картин была привезена не из дома, а написана уже здесь. Ленка рисовала много и жадно. И то, что выходило на холстах, бумаге, иногда даже на стекле, было невероятным. Рисунки зачаровывали, хотя в них не содержалось ни капли магии. Волшебство, имеющееся в них, было иного порядка. И сила его была велика.