Я не понимала ее опасений в данной ситуации: любовь, страсть сегодня есть, завтра нет. Они – достаточно посмотреть на Дежулю – застят глаза. Куда умнее выйти замуж в трезвом уме и здравой памяти.
И потом, что такое любовь?
Я знаю любовь к матери и к дочери. Знаю, как любят цветы и море. Но я ничего не знаю о любви к мужчине.
Кто виноват в том, что я никогда не любила? В школе мне нравился мальчик из параллельно класса, сердце сбивалось с ритма, когда он подходил ко мне на перемене и спрашивал какую-то ерунду. Мы стали встречаться, бродили до позднего вечера по тихим улицам, и нам никто не был нужен. Но это была не любовь – влюбленность, невесомая, несерьезная, нестойкая в испытаниях. Мы поссорились из- за ерунды, и на том расстались: он – с разбитым сердцем, я – с уязвленным самолюбием.
Потом, уже в институте, у меня случился первый мужчина. Именно случился, потому что душа моя, потянувшаяся к нему вслед за телом, – дотянуться до мужской души не успела: в какой-то из вечеров я просто зажмурилась и смирилась с чужими руками на своем теле.
Зачем?
Так было надо. Потому что стыдно быть девственницей в восемнадцать лет. Потому девчонки на курсе только и говорили о сексе, закатывая глаза, гримасничая и вздыхая. Я была в стороне, бесчувственная, неопытная, и больше всего на свете хотела быть вместе со всеми. Не выделяться.
Мама, кстати, всегда говорила мне, что главное в человеке – личность, индивидуальность. Но ее собственный пример «белой вороны» меня не впечатлял.
Чужие руки в ту ночь так и остались для меня чужими. Я не смогла общаться с этим человеком до утра, тихо оделась и ушла, разочарованная, с неведомым доселе ощущением стыда.
Никто не виноват в том, что я до сих пор пребываю в состоянии спячки. Я не способна ни на любовь, ни на ненависть. Я существую рядом со Стасом три долгих года, и по-своему счастлива. «По- своему» – значит, неполноценно, убого.
Если быть честной с собой, то я иногда завидую той же Дежуле; она хотя бы воображает, что мужчина, с которым она сегодня ложится в постель, любим ею. А у меня нет даже этого.
Моросит мелкий августовский дождик. Расплывчато мерцают окна чужих бессонных квартир. За ними – неведомая мне жизнь.
Я люблю подглядывать в чужие окна. Хотя бы из любопытства. Чужая жизнь рождает во мне завистливые чувства. Все кажутся счастливее меня.
Я хочу иметь свою собственную квартиру. Дом. Засыпая, представляю, каким он будет: какие обои я поклею, какие шторы повешу. И эти мечты плавно перетекают в счастливые сны. Но в ближайшие два года квартира мне не светит. Ну, если только Стас не втюхает какому-нибудь простофиле старую рухлядь за баснословные деньги. Но мой муж – увы! – не настолько умен. И мы кочуем по чужим квартирам с обтрепанными обоями и скрипучими диванами. Я чувствую себя временщицей, и это ужасно.