– Понимаю…
– Ты играешь шлюху. Дешёвую шлюху на самом дне жизни. Тебе образ Сони Мармеладовой знаком?
– Ну… типа того…
– Типа того. «Преступление и наказание». Федор Михайлович Достоевский написал. Великий русский классик. Надо любить и знать русскую литературу. В жизни поможет. Понимаешь?
– Да, понимаю, Антон Геннадьевич.
– Ни хера ты не понимаешь, Катя. Вот снимет тебя богатый мужик. Допустим, даже олигарх лайт. Привезёт тебя к себе домой или, не дай ему Бог, на отдых с собой возьмёт. А ты так и будешь канючить «Прааада». Ты же ничего, кроме этого, не знаешь. У тебя же внутренний мир окружностью с кольцо «Шопар», которое ты у него выклянчишь. И выгонит он тебя к хуям. Потому как пустая и неинтересная телка. Запомни. Или запиши. В органайзер «Гууучи», – снова передразниваю я её.
Я наливаю себе кофе, поднимаю лицо к потолку и говорю куда-то вверх:
– Так, голос за кадром меня слышит?
– Слушаю вас внимательно.
– У тебя чего голос такой похоронный? У тебя бабушка умерла?
– Нет, но вы же написали…
– Я написал «трагичным официальным голосом». А твоим голосом только объявлять «родственники могут подойти попрощаться с прахом». Патетики не надо. Не надо патетики. Мы готовим передачу о беспризорных детях, а не о солдатах, героях великой войны. Ясно?
– Да, спасибо, ясно.
– Так, мальчики, девочки, а также их родители. А также режиссёр, – резюмирую я. – Завтра материал должен быть у меня на столе, послезавтра эфир. Я с вами не могу боле находиться на одном квадратном километре, ибо это вредит моему здоровью. Я поехал. Аристарх мне в девять на трубку звонит. Всем ясно?
– Да, – раздаётся нарочито усталый нестройный хор голосов.
– Все, покеда, граждане свободной России. Да, чуть не забыл. Вся группа оштрафована на 500 долларов за простой и ошибки в съёмке, которую бы снял студент-первокурсник с первого дубля. У меня пиджак стоит больше, чем все декорации подвала вместе с вами. А у него от пара плечо начинает провисать. Так что за материальный ущерб, будьте добры.
Я закрываю за собой дверь. Затем открываю её снова. Просовываю голову в щель и добавляю:
– Скажите спасибо, что только за материальный ущерб. Моральный, он, как понятно, ещё дороже. Чао, тарантины.
На выходе из подвала меня догоняет Аристарх:
– Антон… Антон Геннадьевич. Я хотел спросить про остаток гонорара.
– Чего?
– Ну, вы же мне не все отдали…
– А ты материал снял? Ты сказал, это день съёмок, а уже третий пошёл.
– Так я же съёмочной бригаде из своих плачу…
– Вопрос не в простое бригады, а в том, что материал должен был быть готов вчера ещё. Мне его сдавать послезавтра.