О боги! Обратно в навоз!.. Диэнек повернулся к Петуху:
– И ты – тоже. Сын героя-спартиата, а не можешь даже принести жертвенного петуха, не задушив его в руках. Ты жалок. Твой рот распущеннее, чем коринфская задница, и ведет предательские речи каждый раз, когда ты его разеваешь. Я бы сделал тебе любезность, перерезав твою глотку, чтобы не беспокоить криптею.
Он напомнил Петуху про оруженосца Олимпия Мериона, так благородно павшего на прошлой неделе под Антирионом. Никто из нас не мог взять в толк, к чему он клонит.
– Олимпию за пятьдесят, он обладает большим благоразумием и осмотрительностью. Его новый оруженосец должен уравновесить это своей молодостью. Новым оруженосцем должен стать кто-то зеленый, сильный и безрассудный.– Диэнек с насмешливым презрением посмотрел на Петуха.– Одни боги знают, какое безумие обуяло его, но Олимпий выбрал тебя. Ты займешь место Мериона. Будешь служить Олимпию. Иди представься Олимпию сейчас же. Теперь ты его первый оруженосец.
Я видел, как хлопает глазами Петух. Несомненно, это шутка.
– Это не шутка,– сказал Диэнек,– и тебе лучше не превращать это в шутку. Ты будешь ходить по пятам за человеком, который лучше половины Равных во всей море. Только поморщись, и я лично зажарю тебя на вертеле.
– Я не морщусь, господин.
Диэнек смотрел на него несколько долгих, нелегких секунд.
– 3аткнись и уматывай отсюда.
Петух бегом бросился за строем. Признаюсь, я до тошноты завидовал ему. Первый оруженосец Равного, да еще птолемарха и товарища царя по шатру. Я возненавидел Петуха за его тупое, слепое везение.
А слепое ли это везение? Когда я обернулся, онемев от зависти, в уме у меня промелькнул образ госпожи Ареты. 3а всем этим стояла она. Мне стало еще хуже, и я горько сожалел, что признался ей в явлении мне Стреловержца Аполлона.
– Дай-ка посмотреть на твою спину,– велел Диэнек.
Я снова повернулся, и он одобрительно присвистнул. – Клянусь Зевсом, если бы полосование спин включили в Олимпийские игры, ты бы был фаворитом.
Диэнек развернул меня к себе лицом, и я вытянулся перед ним. Он задумчиво посмотрел на меня, и его взгляд словно проникал сквозь меня до самого позвоночника.
– Требования к хорошему боевому оруженосцу довольно просты. Он должен быть туп, как мул, бесчувствен, как столб, и послушен, как дурак. Я заявляю, что в этих качествах ты, Ксеон из Астака, безупречен.
Самоубийца мрачно хмыкнул и что-то вытащил из колчана у себя на спине.
– Ну-ка, посмотри,– велел Диэнек. Я поднял глаза.
В руке у скифа был лук. Мой лук. Диэнек велел мне взять его.