По ее скулам разлился горячий румянец, и Глинский вдруг заметил, какие у нее нежные, классически совершенные черты лица, разве что губы чуть великоваты, зато гладкие и красивой формы; какие шелковистые волосы, небрежно забранные в узел, благородная линия лба. Словно у средневековой мадонны.
Он с трудом стряхнул с себя оцепенение и произнес невпопад:
- Господин Ирбелин распорядился лично вам… вот…
Конверт в его руке предательски дрогнул, выдавая волнение, абсолютно неприсущее Глинскому в подобных ситуациях. Сколько таких конвертов с «компенсирующей временные неудобства» скромной денежной суммой он выдавал жильцам выкупленных квартир - не перечесть. И ничего подобного сегодняшнему смятению не испытывал. Ни разу!
- Я не возьму, - упрямо повторила девица в спортивном костюме, отталкивая его руку с конвертом.
Положение - глупее не придумаешь! Директор агентства «Перун» выглядел в собственных глазах полнейшим идиотом. А эта Субботина не так проста! Жорж решил не спорить, дабы не усугублять и без того смешные обстоятельства, которые он сам же спровоцировал. Недооценил он эту жиличку, ошибочно принял ее за недотепу. С кем не бывает? У нее, видно, свои планы: воспользоваться заинтересованностью господина Ирбелина в приобретении сего объекта, чтобы выжать из бизнесмена максимум «зеленых», а не удовольствоваться оскорбительной подачкой. Что ж, в практицизме Субботиной не откажешь! И осуждать ее не за что - брошенные на произвол судьбы дети иногда вырастают голодными хищниками: сражаются за свой кусок не на жизнь, а на смерть. Их, в сущности, можно понять.
- Давайте обсудим варианты, - криво улыбнулся Глинский, пряча конверт в карман. - Каковы ваши предложения?
- Уходите, - сказала Грёза, сдерживая слезы.
- Погодите… Я, кажется, был вежлив и ничем не заслужил такого обращения, - опешил он. - Вы меня выгоняете? Помилуйте, за что?
У Грёзы комок стоял в горле, сразу всколыхнулись, всплыли в памяти прошлые инциденты из ее сурового детства, когда богатые дяденьки или тетеньки с барского плеча оказывали несчастным сироткам благотворительную помощь. В отличие от многих ребятишек, которые нарадоваться не могли новым игрушкам и сладостям, Грёзе не хотелось играть дареными куклами и есть конфеты от покровителей.
- Горда ты больно! - укоряли ее воспитательницы. - Будешь нос задирать - пропадешь.
- Ну и пусть, - горько вздыхала девочка. - Лучше умереть, чем жить подаянием!
- Откуда у тебя мысли-то такие берутся? - разводили руками взрослые. - Богу виднее, кто чего заслуживает. А ты смирись…
Грёза не могла с ними согласиться. Бог представлялся ей сердитым, несправедливым стариком, который наказывает невинных и раздает милости кому попало. С годами ее мнение мало изменилось.