Я вырвал нож и отпрыгнул. Гопник схватился за грудь, его приятель согнулся и застыл, покачиваясь.
– Что, понтанулись, полудурки?
– «Скорую»… вызывай, – прохрипел хулиган, судя по его сообразительности, он имел опыт уличных битв. Судя по голосу, ему было примерно лет тридцать.
– Сам вызывай, – я был занят тем, что протирал клинок носовым платком. Скомкал и убрал грязный платок в карман, а Сучий нож пристроил за ремнем.
– Бля… – выдохнул гопник и без сил повалился на асфальт.
Раненный в живот налетчик покачивался рядом, затаив дыхание от боли.
– Вот же, два долбоеба, – прокомментировал я и спросил: – Мобильник есть?
– Ессь, – прошипел согнутый.
Шпана обычно таскает сотовые телефоны на поясе. Чехол я нашел сразу. Достал и раскрыл засаленную раскладушку. Звонить по 03 со своего было крайне неразумно.
– На улице Шателена двое раненых с проникающими полостными ранениями, – проинформировал я диспетчершу. – Одно колотое в грудь, одно в брюшную полость. Приезжайте скорее, пожалуйста, пока они не издохли, если вам не трудно, конечно. Оба за универмагом в темноте лежат.
– Вызов принят, – ответил прокуренный женский голос и глупых вопросов не задал.
– Спасибо, – вежливо сказал я, сложил трубку и сунул за пазуху. Мои пальцы числились в дактилоскопической базе данных ГУВД, и не имело смысла упрощать работу органам следствия.
Я поторопился смыться с Шателена. Перебежал улицу Курчатова и укрылся в темноте помоечных дворов родного квартала. Я нырнул в ночь, как в теплую реку. На своей земле было покойно и безопасно. Фонари почему-то не горели, однако борьба за экономию электроэнергии меня вполне устраивала. Лучше остаться невидимым для милицейского экипажа, а фары патрульной машины я замечу издалека и успею скрыться. Больше всего мне сейчас хотелось забиться домой, под крышу, не зажигая свет, залезть в постель и уснуть, оставив в прошлом сегодняшние кошмары. А завтра будет новый день!
Я скользил по неосвещенным тропинкам, как призрак. Возле маминого дома появилась мысль не испытывать судьбу, но так не хотелось врать, где Маринка и почему заявился один, что я пошел к себе. Кроме того, было интересно, караулят меня патриоты или оставили в покое. Я обогнул дом с тыльной стороны, куда выходили окна моей квартиры, рассмотрел их на предмет отблесков свечи, фонарика или телевизора, не найдя, осторожно прокрался вдоль стены и завернул под арку. Сбавил ход и принялся вдумчиво изучать припаркованные автомобили. Во тьме было решительно невозможно различить сидящих внутри наблюдателей, даже если б они там были. Никто не закуривал, не затягивался сигаретой, не болтал по сверкающему, как новогодняя елка, мобильнику и не включал подсветку часов. Машины оставались темны. В каждой из них могло скрываться по пять головорезов, а могло вообще никого не быть. Проверить это можно было только на практике. Практика – критерий истины, как учили нас в Университете. Лечь в теплую постельку хотелось так сильно, что я признал справедливость марксистско-ленинской теории, переложил ТТ в левый карман куртки, в правом сжал светошоковыи фонарь и, не колеблясь более ни секунды, направился к стоявшим у парадной автомобилям. Если засада и была, то только там. Нападение – лучший способ защиты!