Обращаясь к своим записям, сделанным в эти дни, 25, 26 и 27 апреля, я нахожу следующие строки:
«Проезжаем восточные пригороды Берлина – Бисдорф, Мальсдорф, Адлерсгоф, Карлхорст, Кепеник и другие. В дни боев мы так изъездили их, что сейчас знаем берлинские пригороды не хуже подмосковных. Красивые места: озера, сады. Все в цвету. Запах сирени и пороха. Под немыслимо пахнущей акацией стоит орудие и бьет по центру города. В брошенных немецких окопах смердят трупы. Весна и смерть. Гитлеровская империя разлагается среди благоухания цветов. Пропасть народу на улицах. Берлинцы спасаются от бомбежек в пригородах. Дома здесь нетронуты. Ближе к городу – ужасающие лачуги, рабочие «дачи», сбитые из старой жести и фанеры. Кропотные огородики, где прорастает чахлая капуста…»
«Дети клянчат: «Брот!» Первые русские слова, которым они научились: «Кусотшек клеба!» Между тем на«ши коменданты раздают немцам хлеб по их старым продовольственным карточкам. Они просят еще – это жадность изголодавшихся. Кстати, тут же было замечено, что у многих немцев непомерно большое количество карточек, и выяснился любопытный факт. Оказывается, американцы бомбили Берлин не только фугасками, но и продовольственными карточками. Они были неотличимы от подлинных берлинских. Гитлеровские власти призывали население уничтожать эти карточки. Но в конфликте между германским патриотизмом и германским желудком обычно побеждал последний. Посредством этих карточек американцы руками самих немцев подрывали продовольственное снабжение Берлина и без того скудное. Борясь с этим, берлинские власти меняли цвет и формат карточек. К чести американской разведки – уже через несколько часов летчики сбрасывали в Берлин карточки вновь введенного образца…»
«Берлинцы пристают с расспросами, набиваются услужить, льнут. Целый день трут улицы метлами, очевидно, чтобы продемонстрировать свое трудолюбие. Некоторые заявляют: «Я не немецкий подданный. У меня аргентинский паспорт», – наивно полагая, что мы не осведомлены об аргентинских связях фашистов…»
«Из-под опрокинутого трамвайного вагона, на боку которого красуется герб Берлина – медведь на задних лапах, извлекают диверсанта-эсэсовца с фаустпатроном в руках. Он упрямо бормочет: «Начальство нам обещало, что Берлин будет сдан только американцам…»
«Заезжаем в штаб сражающейся пехотной части. Он сейчас похож на справочное бюро Берлина – столько здесь планов города, схем его водопроводной сети, канализации, электросети, городского транспорта…»