Я начала очухиваться, кое-как открыла левый глаз и нашла им кота, скорчив зверскую рожу. Обормот сглотнул, понял, что его сейчас будут убивать, и компактно скрылся за краем корзины, мявкнув то ли извинение, толи спасайся кто может. Я фыркнула, но решила отомстить позже, а сначала разобраться, где я. Моя макушка упиралась во что-то твердое, при ближайшем осмотре оказавшемся подбородком Коула. А сама я и вправду очень удобно устроилась на седле перед ним, завернутая в черное покрывало его крыльев. Одной рукой он придерживал поводья, а другой крепко прижимал мена к себе. Подумав, я решила еще немного так посидеть, не поднимая скандала и не выходя из себя, а то мое гордое сползание с седла и вползание в седло Пегги могло слишком дорого обойтись несчастному телу.
Кот допетрил, что его пока не собираются бить, и рискнул высунуть нос наружу. А уже через минуту они снова болтали с Mасей, правда уже на более безопасные темы. Оказалось, что Мася умеет и любит готовить, и я мысленно сделала зарубку на память, что кулинарить будет он. Нечего травить отряд моими шедеврами, они мне живыми нужны.
Нос щекотали лучи полуденного солнца, макушку обдувал легкий летний ветерок, и когда мы, наконец, въехали в небольшую рощицу, где остановились на привал, я уже почти спала. Но меня бесцеремонно спустили с седла, посадили у большого дерева и оставили одну. Я ощупала спиной сухую топорщащуюся кору и решила, что сидеть здесь не очень-то удобно, так что надо открыть глаза и встать… А еще помыться.
Встала я с третьей попытки. Ноги все еще подкашивались от слабости, а глаза решила пока и вовсе не открывать, а то все так вертелось и кружилось, что я опять рисковала упасть. Невдалеке был слышен шум воды, и так как все разбрелись на поиски хвороста для костра и добычи на обед, то я решила найти воду самостоятельно, для чего вытянула вперед руки и храбро зашагала в сторону шума. Путешествовать с закрытыми глазами оказалось страшно неудобно. Для начала я нащупала три дерева, причем два из низ лбом, увязла в кустарнике и до смерти напугала пробегающую мимо лису, которая была слишком увлечена охотой на зайца, что бы еще и по сторонам смотреть. Я об нее споткнулась, и мы кубарем покатились по траве, сминая листья и ветки кустарников, а потом с шумом врезались в озеро с прямо-таки ледяной водой. Лиса возмущенно булькнула и активно поплыла обратно к берегу. Где с трудом отряхнулась, безнадежно поискала взглядом благополучно удравшего зайца и похромала к деревьям, отфыркиваясь и тряся мокрыми лапами на ходу. Я виновато смотрела ей вслед, сидя по пояс в воде и уже вбирая замерзшими руками нити силы этого озера. Раны и синяки медленно заживали, кожа уже не была пепельной серой, приобретая свой изначальный цвет и мягкость, правда при этом мои волосы начали усиленно расти, оттягивая на себя излишки энергии. Так что когда я закончила, то пышная грива белых, как снег волос, достовала мне уже до пояса, и вынырнувший неподалеку водянчик восхищенно зацокал языком, созерцая, как я, тихо шипя от боли, пытаюсь эту самую гриву разодрать и откинуть с лица за спину. Наконец, я с этим справилась и с удивлением уставилась на волшебное существо, полностью состоящее из воды.