Особенно любил барин, когда первой ему в руки попадалась деревенская молодуха. Такую возвращали родственникам для погребения не сразу. Сперва, пару-тройку дней с ней тешился барин, а когда она наскучивала, выбрасывал ее как ненужную вещь, вон из своего дома. Выброшенную на улицу молодуху, которой вволю натешился барин, прибирали к рукам его многочисленные приспешники, используя ее самым безжалостным и бесстыдным образом.
Несколько месяцев пролетали для нее, как один непрерывный кошмар, в бесконечной череде переходов из рук в руки. Спустя несколько месяцев такой собачьей жизни, из пышущей здоровьем и румяной молодухи, приятной лицом и фигурой, она превращалась в сморщенную, тощую, изнуренную старуху, с навсегда застывшим ужасом в глазах.
Когда она теряла последние остатки былой красоты и от нее с презрением отворачивались даже самые низкие помещичьи челядинцы, ее выставляли за ворота усадьбы. Вышвыривали вон, как запаршивевшего, шелудивого пса. Напоследок барин с издевкой говорил замученной и изможденной женщине о том, что она рассчиталась за долг сполна, и ничего ему более не должна. Он барин добрый, и не злобив, не злопамятен, а поэтому прощает ее и отпускает с миром, и даже жертвует ей, от щедрот своих рубль денег, пускай деревенщина помнит его доброту.
Под язвительный смех челяди, опозоренная и опустошенная женщина, превратившаяся из симпатичной, разбитной молодухи в старую развалину, уходила прочь. С невидящими глазами, зажав в иссохшей руке, барскую подачку, серебряный рубль.
Спустя несколько дней ее находили в лесу браконьерствующие охотники, продолжающие испытывать судьбу. Или же ее находила охотящаяся на крестьян помещичья ватага. Рубль валялся у ног, покачивающегося на ветке тела, загубленной барским гостеприимством, бабы. Рубль возвращался к барину и как говаривали злые языки, спустя некоторое время перекочевывал в руки очередной несчастной жертвы, изуверской барской любви. Тело повешенной предавалось земле, там, где и было найдено. Никто не обременял себя заботами по доставке тела на кладбище для последующего его захоронения по христианскому обычаю.
Разговоров по случаю очередной страшной находки, в деревне хватало недели на две, от силы на месяц, затем разговоры постепенно сходили на нет, а вскоре про этот случай забывали напрочь. Новые события, на которые столь богат мир, в котором правил самодур-помещик, вычеркивали из жизни, события минувших дней. И только разговор о серебряном рубле, страшном кусочке металла, время от времени всплывал среди сельчан. Они гадали, кто из здешних молодух окажется его очередной, несчастной обладательницей.