– Я что, слишком рано рожаю? – Мэгги не сводила с него глаз.– Скажи правду.
– Ну? – подтолкнул его Сэм.
– Да, рановато,– опомнился Феликс.
Сэм изо всех сил гнал по оживленному шоссе, но в салоне вдруг сделалось тихо, как если бы все в мире исчезли, кроме них четверых.
– Хоть чем-то ты в состоянии помочь? – спросил Сэм. Феликс пошарил в аптечке, мечтая, чтобы там каким-то чудом завалялась ампула магнезии или, на худой конец, еще одна доза тербуталина.
– Будем надеяться, лекарство, что я ей вколол, замедлит частоту схваток, хотя потуги уже вряд ли удастся остановить.
Глаза Мэгги округлились от страха.
– А если они не прекратятся?
Феликс не отвечал.
– Что тогда? – повторил вопрос Сэм.
– Могут случиться…– Феликс осекся.
Если она впрямь гипертоник, если давление не удастся стабилизировать, единственным выходом будет кесарево сечение.
– Что? – прошептала Мэгги.
– Приступы. И не такие, как раньше. Конвульсии, во время которых ребенок может испытывать кислородное голодание вплоть до остановки сердца.
Мэгги подняла стетоскоп и всучила его Феликсу.
– Вот. Ты будешь слушать его сердцебиение. Как только почувствуешь опасность – спасай его. Обо мне забудь.
– Не говори так, Мэгги,– вмешался Сэм.
Она даже не посмотрела в его сторону. Ее взгляд был прикован к Феликсу.
– Это все, или я должна знать что-то еще?
– Нет, Мэгги, не все. Приступы угрожают твоей жизни. Мэгги даже не поморщилась.
– Если я умру раньше времени, ему тоже не жить?
– Вполне вероятно.
– Ты уверен, что он способен жить самостоятельно?
– Уверен. Помнишь, я говорил о препаратах для созревания легких?
– Так извлеки его! – закричала Мэгги.– Чего ты ждешь? Сэм свернул на обочину, остановил машину, затем быстро протянул назад руку и сдавил Феликсу горло.
– Никто, слышите – ни ты, ни Бог, ни Его Сын,– не отнимут у меня Мэгги. Даже она сама. Попробуешь сделать это – убью. Все свидетели.
Когда Феликс кивнул, Сэм разжал пальцы и снова выехал на дорогу. Феликс, хватая ртом воздух, слышал, как его сестра плачет на переднем сиденье. Он посмотрел на Мэгги, вспоминая, как они клялись умереть ради ребенка. Ее глаза сияли.
У поворота на 1-95 Феликс вынул стетоскоп и приложил к ее животу, слушая биение Христова сердца.