Аделина ловила каждое его слово. Ободренный ее вниманием, Феликс рассказал все вплоть до сегодняшнего момента, исключая ту часть, которая касалась ее непосредственно. Только тут он заметил, что они по-прежнему крепко держатся друг за друга, словно двое висящих над пропастью.
Аделина сглотнула, не сводя с него глаз. Фразу, которая объясняла ее участие, он приберег напоследок.
Феликс поцеловал ее руки и прошептал:
– Кому, как не тебе стать моею Марией?
– Что? – молитвенно выдохнула она.
– Ты согласишься стать матерью, любимая?
Аделина открыла рот, но ничего не ответила. Вместо слов две сияющие капли сбежали по ее щекам.
Она плакала.
– Постой,– заволновался он, поскольку не предвидел такого финала, и совсем растерялся.
Однако уже через миг ее глаза наполнились слезами, а из груди вырвался резкий всхлип. Она попыталась отнять руки, а он еще крепче их стиснул из боязни ее потерять.
– Не надо, не надо плакать,– повторял Феликс все громче, стараясь заглушить рыдания Аделины.
Она плакала, как ребенок – взахлеб, и не могла уняться.
Феликс вскочил с места и прижал ее к груди, только теперь поняв, что натворил. И вот она уже рыдает у него на груди, драгоценная шаль валяется под ногами, и метрдотель суетится и что-то говорит, говорит… Наконец застекленные двери открылись, и они вышли на воздух под взглядами всех присутствующих, словно актеры в спектакле.
– Аделина, Аделина…– твердил Феликс, пытаясь заглянуть ей в глаза, а она только сильнее съеживалась, пока не уткнулась мокрым от слез лицом ему в пиджак, вздрагивая худеньким телом и безутешно рыдая.
Стоило Мэгги заметить новую книгу рецептов, купленную мисс Росси, узнать, что они с Аделиной сами отправляются за покупками, увидеть, как они надевают передники и шинкуют овощи, шепчась о секретных письмах, она поняла: в доме что-то переменилось. Обычно именно ей, Мэгги, доверяли отправиться на лимузине в центр, к Гарлемскому рынку, за семгой, икрой, рогаликами и подобными деликатесами. Но когда доктор Росси сказал, что сам займется лабораторией, а Аделина заявила, что любит еврея, Мэгги призадумалась, стоит ли ей оставаться на ночь. Если так пойдет дальше, к утру она может лишиться работы. Она уже представляла, как поедет домой: сперва на Пятую авеню, дождется автобуса, идущего к западу от Девяносто шестой, потому что метро от Центрального парка в ту сторону не ходит, потом налево от Лексингтон-авеню и к северу от Шестьдесят третьей, самой зажиточной улицы. Потом она сойдет у Бродвея и пересядет на третью, Гарлемскую линию подземки, а там – до конечной. Совсем другой мир, и всего в получасе езды.