Франческа задавала вопрос за вопросом, как значилось в форме, но на очередном пункте покраснела и сконфуженно посмотрела на брата: графа посвящалась менструальному циклу, выкидышам и благополучным беременностям, родам и абортам, если таковые были. Феликс кивнул: с этим можно повременить. Пусть Мэгги расскажет ему все, когда они будут наедине. Он не мог не заметить, как подробно она описала историю гипертонии в семье. Вместо односложных ответов девушка выдавала долгие путаные фразы, явно увиливая от признания. Феликс решил понаблюдать за ее давлением в течение суток. Гипертония, как известно, может быть серьезной угрозой для матери и плода.
Дальше он повел осмотр в манере семейного доктора-добряка: проверил у Мэгги глаза (на предмет кровоизлияний в сетчатке), уши, рот, прощупал гланды и шейные лимфоузлы, рефлексы, давая ей привыкнуть к своему прикосновению. Затем снял ЭКГ и не нашел никаких признаков патологии, в том числе нарушений сердечного ритма. Самые деликатные вопросы Феликс приберег на потом.
Проверку внутренних органов – все ли на месте, не увеличены ли – он начал с пальпации и также не нашел каких бы то ни было отклонений. Таким же образом он исследовал грудь Мэгги.
Все время осмотра она лежала, глядя в потолок, но когда Феликс поднял подколенники для гинекологического осмотра, наступила поистине неловкая пауза. Франческа, казалось, была готова сквозь пол провалиться. Обстановку разрядила Мэгги. Она без лишних просьб подвинулась к краю и уперлась пятками в подколенники, а затем закрыла глаза. Феликс подумал, что будет рад, когда эта процедура станет для них обыденной. Он кивнул Франческе, и та спросила у Мэгги, удобно ли ей.
– Все хорошо, мисс Росси. Можете продолжать, доктор. Он включил свет и попросил Мэгги опуститься пониже.
Первым, как водится, шел наружный осмотр, выявляющий всяческие отклонения наружных половых органов, как-то: сыпей, необычных разрастаний или пороков развития. Затем Феликс обследовал преддверие влагалища, высматривая швы, изъязвления, ссадины. Морща лоб, он выдавил гель на палец перчатки, ввел его почти на дюйм, замер и тут же отдернул руку как ошпаренный. Затем выпрямился и ошарашенно уставился на Мэгги, стягивая перчатки.
– Что-то не так? – спросила она откуда-то издалека.
– Феликс, в чем дело? – удивилась Франческа.
Он не мог ни ответить, ни объяснить, только озирался как помешанный, а потом опрометью бросился вверх по лестнице, кляня себя за глупость.
В этот миг кто-то окликнул его, и Феликс, подняв голову, увидел Аделину. Она стояла на пороге гостиной, кутаясь в непальскую шаль,– должно быть, приехала, пока они были в лаборатории.