Этот приказ, из которого я взял только выдержки, вызвал разговоры среди офицеров. На переднем мостике встретились два лейтенанта: Павлинов и Гирс. Первый сказал:
– Собственно говоря, кто тут виноват, если не сам адмирал? Он снаряжал эскадру. Все наши боевые недочеты можно было видеть уже тогда, когда мы еще стояли в Ревеле. Зачем же понесла нас нелегкая к черту в лапы?
Лейтенант Гирс, соглашаясь с ним, добавил:
– Командующий дорожит каждым снарядом. Но хуже будет, если наши боевые запасы вместе с кораблями пойдут на дно моря.
– Ну и этот жук хорош, адмирал Бирилев. Сплавил нас и доволен. Еще награду за нас получит. А не позаботился выслать с каким-нибудь транспортом запасы снарядов для практической стрельбы.
– Виновато и морское министерство, и еще кое-кто.
– Ведь нужно быть безголовым, чтобы такую эскадру посылать на войну.
18 и 19 января опять выходили в море для той же Цели. Кроме «Жемчуга», миноносцев и транспортов, оставшихся на месте, снялись с якоря пятнадцать кораблей: «Суворов», «Александр Ш», «Бородино», «Орел», «Ослябя», «Наварин», «Сисой Великий», «Нахимов», «Аврора», «Донской», «Алмаз», «Светлана», «Урал», «Терек» и «Кубань». Последние четыре судна не принимали участия в стрельбе, а удалялись от нас на горизонт, выполняя роль сторожевой службы.
Эскадра и в эти два дня проявила себя с отрицательной, стороны. Плохо выполнялись эволюции. Не удавались простейшие повороты, а когда корабли переходили в строй фронта, то они напоминали новобранцев, не имеющих понятия о самых элементарных захождениях. Не лучше было и со стрельбой. Мало того, чуть было не натворили бед. Один снаряд упал около самого борта «Донского», а другой пробил ему мостик, снес две стойки и сделал выбоину в палубе. Чугунный шестидюймовый снаряд был практический, поэтому не разорвался, и дело обошлось без жертв. Это влепил «Донскому» флагманский броненосец «Суворов».
Рожественский в приказе № 50 опять бичевал свою эскадру:
«В расходовании снарядов крупных калибров замечается все та же непозволительная неосмотрительность…
Скорость же стрельбы 18 и 19 января была еще меньше, чем 13 января…»
Следующий выход в море был спустя шесть дней. Нас сопровождали семь миноносцев. Как на этот раз обстояло дело в смысле учения? В приказе Рожественского от 25 января № 71 многие не без волнения прочли следующие строки:
«Маневрирование эскадрою 25 сего января было нехорошо. Простейшие последовательные повороты на два, на три румба при перемене курса эскадры в строе кильватера никому не удавались: одни при этом входили внутрь строя, другие выпадали наружу, хотя море было совершенно покойно и ветер не превосходил трех баллов.