– Невесел ты, вуоялайнен, – сказал он гету, пока шли. – Не печалься, ведь твой пес скоро вновь будет охотиться.
Тьельвар кивнул в темноте и ничего не ответил. Мелкий дождик нашептывал что-то деревьям, уже терявшим золотую листву. Наконец Пелко разглядел впереди знакомую избу, потянулся рукой к калитке.
– Хакона берегись, – остановившись, негромко сказал ему Тьельвар. – Хакон будет мстить, и от него не отделаешься вирой.
Пелко не сразу ощутил смысл его слов. Но потом почувствовал ледяной холод глубоко внутри живота и понял, что до смерти перепугался. А Тьельвар продолжал:
– Я теперь поручусь только за то, что он не ударит тебя в спину и не нападет среди ночи, ибо это у нас не называют достойным. Еще могу сказать тебе, что он обождет несколько дней, чтобы люди не подумали, будто он потерял голову от обиды и расправился с тобой под горячую руку. Но лучше будет, если ты за эти несколько дней уйдешь так далеко, как только смогут унести тебя ноги.
Пелко слушал его, пугаясь и холодея все больше: так уже было с ним несколько лет назад, когда он угодил в топь и стал медленно проваливаться все глубже, и не было рядом ни кустика, ни деревца, чтобы ухватиться и спастись…
Молодой скальд понял и негромко добавил:
– Если ты скроешься, никто не назовет тебя трусом.
А про себя подумал: не пришлось бы еще и Ратше столкнуться с Хаконом лбами. Ведь за дерзость работника расплачивается обыкновенно хозяин.
Пелко не был отягощен многим имуществом. Неразлучный нож на поясе, два оберега, моточек крепкой веревки, кремень с кресалом да горсть рыболовных крючков в кожаном кошеле, остальное даст ему лес. Лесная хозяйка сама пригнет к земле тяжелые еловые ветви, готовя ему для ночлега уютный шатер, хозяин Тапио схватит за ухо строптивого зверя и вытащит его прямо на тропу, а их дочь-красавица Теллерво рассыплет по полянам запоздалые ягоды: покуда стоит под солнцем зеленая чаща, ни одному корелу не будет в ней голодно, одиноко и страшно!
…Белый Вихорь встретил Пелко ласковым фырканьем, тут же сунул теплый нос ему в руки: что принес? Осторожными губами взял кусок ячменной лепешки, нарочно припасенный со щедрого гетского застолья, и у Пелко мелькнуло: а не перехитрить ли их всех, уйдя из Ладоги на легконогом коне?.. И уже совсем решил было – по сему быть, – да вовремя вспомнил об отроках с копьями, стороживших ворота, и одумался. Скоро бежит белый конь, быстро скачет соловый, – а не укроешь его за пазухой, не упрячешь в карман, не выведешь скрытно из крепости на волю… Вихорь изогнул лебединую шею, дохнул Пелко в щеку. Пелко крепко прижался на прощание лицом к его лбу: