Джэсон заметил, что она вся дрожит.
– Что с тобой?
– У меня такое чувство, словно крыша грозит на нас обрушиться, и порой мне кажется, что мы попали в ловушку, из которой не выбраться, – прошептала она.
– Ну чего ты боишься? Теперь, когда мы доказали, что приехали сюда для встречи с Бетховеном.
– Да, но он может не сдержать своего слова.
– Ты просто утомлена. Ты оказалась мне очень полезной, понравилась Бетховену и разговорила его.
– Нет, это ты помог мне понять Бетховена. Он обнял ее, успокаивая:
– Мы уже почти у цели. По возвращении из Зальцбурга мне останется лишь собрать воедино все факты. Прошу тебя, больше мужества.
На другой день ярко сияло солнце, Джэсон проснулся в прекрасном настроении, и у Деборы после хорошего сна тоже повеселело на душе. По дороге к банку Гроба она сказала Джэсону, что поддержит его во всем, какое бы решение он ни принял.
Узнав о согласии Бетховена писать ораторию, банкир не выказал особого восторга. Он тут же спросил:
– Бетховен дал вам письменное согласие?
– Нет. Он сказал, что ему можно верить на слово.
– Никому нельзя верить на слово. И уж тем более Бетховену. Он пообещал свою «Торжественную мессу» пяти разным музыкальным издателям и оставил всех ни с чем. Вам нужно было добиться от него письменного обещания.
– Но он уже начал работу! – в отчаянии воскликнул Джэсон. – И я проехал тысячи миль, чтобы добиться этого.
Скептически глядя на Джэсона, Гроб спросил:
– На каких условиях вы договорились?
– Мы платим ему пятьсот гульденов.
– Вам, должно быть, пришлось поторговаться!
– Но он настаивает, чтобы деньги были выплачены вперед.
– Невозможно! На Бетховена нельзя положиться. Это известно всем и каждому.
– Но вы ничем не рискуете. Он просит положить деньги на его имя в ваш банк в качестве гарантии. И получит их, лишь когда оратория будет закончена.
– А как быть с текстом?
– Он воспользуется Ветхим заветом, по всей вероятности, что-нибудь о пророке Иеремии.
– Что ж, Иеремия вполне надежен. Власти останутся довольны.
– Музыка, по мнению Бетховена, должна быть исполнена самых благочестивых чувств.
– Но сможет ли он закончить ее до вашего отъезда?
– Он обещал. И заверил, что как только деньги будут положены на его имя, он тут же приступит к работе. У него уже родились кое-какие идеи.
– Сколько же он предполагает работать над ораторией?
– Самое большее два-три месяца.
– Маловероятно. При его возрасте, здоровье и глухоте, он редко что заканчивает в срок. Вы готовы прожить тут дольше?
– Да, сколько потребуется.
– Может быть, дольше, чем вы думаете. Бетховен никогда не считает вещь законченной, покуда она у него в руках. Если только вам не удастся силой забрать у него партитуру.