– Не переезжал…
– Еще как переехал. На Подоле. Опять не помнишь?
– Когда это было? – спросил Протасов, удивившись собственному, неожиданно охрипшему голосу.
– Напомнить?
– Хорошо бы…
– В четверг.
Протасов тяжело вздохнул. Украинский затаил дыхание, подумав про себя: «Клиент готов».
– Ну, – подбодрил Украинский, – говори.
И только тут Валерка вспомнил об алиби, которое казалось стопроцентным. – «Как же это язабыл», – вздохнул он. И потянулся руками к спасительной страховке, как болтающийся над бездной альпинист:
– Е-мое, у меня ж отмазка имеется! – крикнул он так громко, что немного напугал Украинского, как раз заботливо пододвигавшего Протасову несколько листов белой писчей бумаги и шариковую авторучку.
– Вспомнил! – продолжал Валерий. – У меня отмазка есть. Алиби железобетонное!
– Алиби?
– Ну, да, конкретное! Меня, в натуре, и в городе не было! Как 8-го марта утром свалил, так… по самую, понимаешь, пятницу, бляха муха… с Олькой на даче отрывались. Только, блин, вчера обратно подался…
– И кто сие в состоянии подтвердить? – теперь лицо Сергея Михайловича приобрело кислое выражение.
– Олька! – сообщил Протасов с воодушевлением. – Жена моя. Бывшая. Ольга Капонир.
– И все?
– А чего, мало?
– Протасов, – Украинский подался вперед. Тон стал доверительным. Лицо излучало благожелательность, – Протасов, – позвал он, придвигаясь к Валерию и переходя на шепот.
– Чего? – в свою очередь, почти шепотом, переспросил здоровяк.
– Твое алиби – говно. Яйца выеденного не стоит. Понял? Пшик – и нет ничего. Сгорел ты…
– Почему?
– Сейчас узнаешь, – заговорщически продолжил Сергей Михайлович. – Потому, в частности, что наезд на гражданку Кларчук, дружек, это, по большому счету, так, пустячок.
– Пустячок, блин? – переспросил Валерий, не спеша радоваться.
– Конечно, – подтвердил Украинский. – Шалость. За которую, правда, отвечать все равно придется. Сбив гражданку Кларчук, ты выхватил у нее сумку, и попробовал скрыться. И вот тут, – Сергей Михайлович подошел к главному, – ты по-крупному вляпался. Облажался, по полной программе. Влип, как очкарик. Рванув на Оболонь, подозреваю, чтобы поменять колеса, ты напоролся на наших сотрудников, капитана Журбу и старшего лейтенанта Ещешина. Так было, Протасов?! Они, видать, задержать тебя собирались, да ты ловчее оказался. Ты их убил, Протасов. Убил и сжег. А вот это, пипец, дружок. За это светит вышка. Следишь за мыслью, да?! – Украинский, дойдя до кульминации, повысил голос.
Теперь Валерия бросило в пот. Самые мрачные прогнозы оправдались с лихвой.
– Я их не убивал. – Губы стали деревянными, как у Щелкунчика из советского мультфильма, который он смотрел в детстве. Губы стали чужими, как будто их обкололи новокаином.