– Очень хорошо-с… – достав из нагрудного кармана видавшей виды кожаной куртки карандаш, чекист принялся делать в блокноте какие-то пометки. Заглянув ему через плечо, председатель поселкового совета обнаружил, что тот рисует нечто вроде карты. Обозначив вход в туннель крестиком, старший чекист провел прямую линию, а затем вторую, перпендикулярно ей. Вышла печатная буква «Г».
– Так-с, – протянул старший чекист, и поправил сползающее с носа пенсне. – А Кожушко потеряли младенца предпоследними. Очень хорошо-с.
– Точно так, – поддакнул председатель, машинально перейдя к старорежимным оборотам речи. – Верно-с.
– Это заговор, – вполголоса, ужасно растягивая гласные, добавил чекист-латыш, окинув сбившихся в кучу крестьян полным холодной ненависти взглядом. – Надо их всех расстрелять. Хотя бы каждого десятого…
– Это сделать никогда не поздно-с, – успокоил латыша старший чекист, а потом крикнул бывшему балтийцу, чтобы тот, оставив одного человека на перекрестке, исследовал уходящее направо ответвление.
– Долго шагать не придется, – добавил старший чекист, и его блюдцеподобный орден сверкнул на солнце.
– Понял, – отозвался из-под земли балтиец.
Однако, вместо ожидаемого продвижения группа разведчиков застряла у перекрестка. Те, что находились наверху, слышали невнятные голоса, было похоже, внизу что-то оживленно обсуждают.
– Что у тебя там?! – потерял терпение старший чекист. – Чего встали?!
– Никто у перекрестка оставаться не хочет, – доложил балтиец.
– А под ревтрибунал хотят?! – поинтересовался старший.
– Говорят, страшно…
– Одного расстрелять! – вмешался латыш, запуская нервные тонкие пальцы под ремни портупеи. – На месте.
– Уже пугал! – крикнул балтиец.
– Не пугать! Делать! – распорядился красный латыш.
В конце концов, у перекрестка оставили деда – Георгиевского кавалера. То ли он оказался храбрее остальных, то ли остальные решили, что терять деду в общем-то нечего.
Как и предполагал старший чекист, вскоре подземный ход пошел на подъем и начал сужаться, так что последние метры группа чекиста-балтийца вынуждена была проделать на четвереньках. А потом обе группы встретились. Люди балтийца выбрались из катакомб в старом чулане дома Кожушко. Горловина хода оказалась тщательно замаскирована грудами старого тряпья и какой-то рухлядью. Разбросав тряпки в разные стороны, бывший матрос-балтиец расчихался:
– Вот, б-дь, мотлох сраный! – возмущался он, сморкаясь в два пальца.
– Вот вам и ход, каким ребеночка утащили-с, – спокойно резюмировал старший чекист и поставил крестик в конце обозначающей ответвление линии. – Очень хорошо-с.