* * *
– Ни хрена себе, чувак, ты ужастики на ночь рассказываешь! – первым нарушил молчание Планшетов. – Ни хрена себе… Прямо выпить захотелось.
– По-любому, – согласился Волына, очень довольный тем, что его история произвела впечатление. – Может, будем какую селуху проезжать, так выскочишь, самогона поспрашаешь?
– Нашел лоха.
– Т-так чем де-дело закончилось? – осведомился Эдик. Как историк, он полагал, что в конце каждого параграфа должна быть поставлена точка.
– А ничем, – сказал Вовчик. – Через три дня солдат пригнали. Гэпэушников понаехало – хоть жопой жуй. Ученых разных привезли. Из Питера, и из Москвы. Выставили вокруг села оцепление. Потом забор построили. Колючку везде натянули. Как на зоне. И хана.
– А селюки, блин? – удивился Протасов.
– Переселили, зема. Под шумок – прямо за полярный круг. Тогда туда валом народу высылали.
– То-топ сикрет, – кивнул Армеец.
– А председатель? – спросил Планшетов.
– Председателя, зема, в психушку забрали. Он, после той ночи башкой тронулся.
– На хрена ГПУ твои, Вовчик, жабы понадобились?
– Как это, на хрена? – удивился Волына. – Бабка говорила, коммунисты хотели этих самых жаб на свою сторону перетянуть. И использовать для борьбы с мировым империализмом.
– Ну, ты, блин, загнул! – не выдержал Протасов.
– М-да, – протянул Планшетов и широко зевнул. – Жуть.
– Пурга голимая! – фыркнул Валерий.
– Пурга или нет, зема, а говорят, будто, когда наши в 41-м отступали, заложили там повсюду тротил, и как херанули… на фиг!
В салоне повисла тишина.
– Но, немцы все одно копали. У них нашими жабами разведка заинтересовалась. Гестапо.
– Абвер, – поправил Армеец.
– Чего?
– Абвер. Во-военная разведка. Ге-гестапо – это тайная по-политическая полиция.
– Так или эдак, – сказал Вовчик, – а фрицы в тех краях два года копошились. А наши их то с воздуха утюжили, то партизанами докучали. Чтобы помешать…
– Чему помешать, чувак?
– Работам по приручению жаб, – важно сказал Вовчик.
– На кой черт твои гребаные жабы Гитлеру дались, плуг? – взорвался Протасов. – Что ты паришь херню разную, е-мое?!
– Как, зачем. Хотел он, чтобы они за евреями гонялись.
– Тьфу, бред, блин!
– Бабка рассказывала, – обиженно продолжал Вовчик, – что после войны красные снова жабами занялись. – Только никак разобраться между собой не могли, кому этим делом заниматься. Все дергали, друг у друга, Берия, и этот второй черт, как его?
– Абакумов? – предположил Эдик.
Ага, верно, банабак. – И, короче, этого самого Абакумова[69] еще и грохнули, чтобы нос, куда не положено, ни совал.
– Сначала посадили, – поправил Эдик.