– Что ты там молчишь?!
– Отвечай, когда спрашивают, – посоветовал Атасов. – Прояви вежливость.
– Что ты там бормочешь?! Какой-то неврастеник, честное слово!
– Электрик зашел, – заплетающимся языком пролепетал телохранитель.
– Какой электрик?
– Который лампочки вкручивал.
– Так какого, спрашивается, беса, ты его впустил?!
– Действительно, какого? – ухмыльнулся Атасов.
– Магарыч требует.
– Что?! Вытолкай взашей, к чертовой матери! Наглец! Магарыч ему, видите ли, подавай!
– Вперед, – скомандовал Атасов, и потащил телохранителя за волосы. Тот подчинился, двигаясь, согнувшись в три погибели, вследствие чего можно было вообразить, что Атасов выгуливает человекообразную обезьяну. Гориллу или, скажем, орангутана.
– Вышвырнул или нет? – осведомилась супруга Поришайло, все еще находясь за пределами видимости. – Я что-то не слышу.
«Сейчас, б-дь, услышишь, дура набитая, чванливая, тупая дрянь».
– Ноги шире поставь.
– Не надо! – хриплым шепотом взмолился Миша. – У меня дети малые.
– Тем более, яйца без надобности, – сказал Атасов, полагая, что обстановка не располагает к сантиментам.
Что ты там бубнишь? – наконец, Лиза Поришайло объявилась в прихожей, поставив телохранителя Мишу в отвратительное положение между двух огней. Атасов с некоторым удивлением отметил, что чужака с пистолетом Миша опасается немногим больше хозяйки. Завидев ее, телохранитель, еле держась на ногах, попятился кормой. «Вот так школа дрессировки, – мелькнуло у Атасова, – тут и Дуров[109] воду бы слил». Он взмахнул пистолетом, целя несчастному телохранителю в затылок. Металл поразил кость и победил в единоборстве, несчастный Миша повалился физиономией в пол. Елизавета Карповна очутились лицом к лицу с Атасовым.
– Ну, здравствуй, сука, – сказал Атасов, которого дедушка с бабушкой приучили здороваться, а не воротить, к примеру, нос.
На лице Елизаветы Карповны, сменяя друг друга, как слайды на экране диапроектора, отобразились три широко распространенных человеческих чувства, раздражение, недоумение и страх, перерастающий в панический, животный ужас. Атасов поставил бы «Мерседес» против «Запорожца», что случись Елизавете Карповне сдавать вступительные экзамены во ВГИК,[110] играя надменную герцогиню, вместе с троном проваливающуюся в бадью с нечистотами, она бы не просто сорвала овации, ее приняли бы на последний курс, выдали диплом, а, возможно, номинировали на «Оскар». Даже Атасова пробрало:
– Гляжу я типа на вас, мадам, и вспоминаю, как замкнул когда-то отверткой три фазы в электродвигателе.
Жена олигарха ничего не ответила, ее внимание оказалось сконцентрировано на отверстии ствола, который смотрел ей в тощую, обвисшую грудь.