Поев, я заказал синтезатору теплую накидку на случай шторма и, открыв личным ключом дверь, ведущую в гипертоннель, пошел к спрятавшемуся за кожухом гравитационной машины выходу. На какое-то мгновение я ощутил беспокойство, но тут же подавил его. Конечно, разница гравипотенциалов при расстоянии в восемь тысяч километров даже при искривленном пространстве серьезно влияла на органику. Поэтому я и летал принимать грузовики за город и именно по той же причине ни разу еще не проверил тоннель, хотя как раз в пазухах выходной камеры острова были спрятаны доставшаяся мне по наследству универсальная лодка и разные тяжелые инструменты, вроде плазменного резака. Однако сильно переживать по поводу подобной опасности показалось мне недостойным. Я положил ладонь на грудь и, не торопясь, двинулся к пульту управления.
Датчики на пульте показывали отсутствие крупной биомассы возле выхода, поэтому я безбоязненно набрал код. Тонко пропели гравигенераторы, и тяжелая дверь с легким чмоканьем отъехала в скалу. В нескольких метрах от меня в предрассветной мгле громко волновался океан. Я глубоко вдохнул прохладный воздух и шагнул вперед.
До назначенного времени оставалось минут пятнадцать. Я поплотнее завернулся в накидку и присел на лежащий рядом со входом камень. Когда я только собирался сюда, я хотел, воспользовавшись случаем, осмотреть свои закрома. Но выйдя из пещеры, я вдруг почувствовал такую тревогу, что мне сразу стало не до осмотра. Сидя на камне, я с огромным трудом смирял свои готовые заплясать руки, с ужасом ощущая, как быстро заводится и набирает обороты сердце, поднимаясь на полном столбе с места сразу в зенит.
События обгоняли меня, а я не люблю, когда события управляют мной. Правда, в случае с Принцепсом еще сохранялась какая-то иллюзия, что это я сам решил действовать именно таким образом. Однако то, что стояло за запиской Давантари, властно вторгалось в мою жизнь, не спрашивая у меня на это разрешения.
Если бы я мог, я бы сбежал. Мне уже с головой хватало потрясений. Единственное, чего мне сейчас хотелось, это зарыться куда-нибудь и отлежаться, зализывая раны. Я рассчитывал сделать это здесь, на Керсте. Но, видимо, звезды не отпустили мою судьбу. А дальше бежать было некуда.
Я вдруг поймал себя на том, что наряду с раздражением мной владеет и некоторое нетерпение. Вначале я удивился, но тут же понял, что ничего странного в этом нет. За прошедшие три месяца я уже успел почувствовать ту глухоту ко всему происходящему, которой страдали отшельники в своих пустынях, забывавшие в конце концов человеческую речь. Раньше мне почему-то казалось, что потерять все – это большое облегчение, граничащее со счастьем. Видимо, когда-то я прочитал нечто романтическое на эту тему.