Мы спариваемся бурно и постоянно, как стрекозы, которые родились на один сезон, им надо успеть насладиться жизнью и оставить потомство. Ты жаждешь меня и не можешь утолить своей жажды. И чем все это кончилось? Тем, что я забеременела и попала в больницу.
Я лежала в общей палате на десять человек.
Ты приходил ко мне через день. Я спускалась к тебе в халате.
Мы стояли на лестнице. Ты говорил:
— Когда тебя нет, нет ничего. Пусто и черно, как в космосе.
Я спросила:
— Может, я тебе рожу?
Ты помолчал и ответил:
— Не надо. Дай мне спокойно умереть.
Ты пьёшь, это превращается в болезнь. Талант — это тоже болезнь своего рода. Патология одарённости. Кино съедает тебя всего целиком. Ты совершенно не умеешь жить. Ты умеешь только работать. У тебя хрупкая психика, нет уверенности в завтрашнем дне. Режиссёр — человек зависимый: вдруг кончится талант? Вдруг придут власти, которые запретят? Вдруг придёт болезнь, как к Параджанову, и съест мозг?
И только я — отдых от проблем. Со мной только счастье и прекрасная химия. Пусть так и останется. Пусть все будет, как было.
— Хорошо, — торопливо соглашаюсь я. — Ты потерпи…
Я думаю только о нем. Ты потерпи моё отсутствие, а потом я опять сяду в шляпке на пенёк, как Джульетта Друэ.
Пришёл Валька Шварц и принёс мне мандариновую ветку с мандаринами.
— Поставь в банку, как цветы. Это не завянет, — сказал Валька.
Я никогда не видела раньше мандариновую ветку. Жёлтые шарики висели, как ёлочные украшения. Листья пахли цитрусом. Откуда в Вальке эта тонкость?
— Хочешь, я скажу тебе, что будет дальше? — спросил Валька.
— В стране? — уточнила я, потому что в стране продолжались бешеные перемены, и народ все ещё жил перед телевизором.
— Нет, не в стране, — ответил Валька.
— В сценарии?
Я знала, что Валька сейчас на тридцатой странице, в том месте, где Виктор Гюго теряет сына. Сын тонет, Виктор узнает это из газет.
— Нет, не в сценарии, — сказал Валька. — В твоей жизни. Что будет дальше с тобой.
— Интересно… — Я напряглась, поскольку Валька любил говорить о тебе гадости.
— Ты сделаешь аборт. Больше никогда не родишь. Ты начнёшь его упрекать. Вы станете ругаться, и он тебя бросит. И ты превратишься в подранка.
— В кого?
— В раненого зверька, но не убитого до конца. Из тебя будет торчать нож.
— А он?
— А он найдёт себе другую и будет эксплуатировать её терпение и молодость. Сейчас он эксплуатирует терпение жены, твоё тело. И ждёт, когда это кому-нибудь надоест.
— Что ты предлагаешь? — спросила я.
— Я предлагаю тебе сохранить ребёнка. А там будет видно.
Я представила себе, как пополню команду в нашей семье: мама — молодая, красивая, без мужа, с двумя взрослыми дочерьми. Сестра — с дочерью и без мужа. Теперь я — кинозвезда с ребёнком и без мужа. А там будет видно. Или не видно.