— А черепахи совокупляются по тридцать шесть часов, — сказала я.
У меня была своя тема.
— Откуда ты знаешь?
— У Хемингуэя прочитала.
— А Хемингуэй откуда знает?
Мы стояли и смотрели друг на друга.
Наше молчание и стояние затянулись.
Наконец я сказала:
— Проводи меня. Я боюсь.
Такая реплика выглядела правдоподобной. Кубинцы — народ горячий. Они ходят свободные и страстные, как молодые звери. Им ничего не объяснишь, тем более по-русски.
Ты взял меня за руку, и мы пошли в отель «Тритон».
Кровать в моем номере трехметровая, можно лечь вдоль, а можно поперек. Мы так и поступили. Желали то вдоль, то поперёк. Я поразилась: как хорош ты в голом виде и как открыто выражаешь свои чувства. Черепахи так не умеют. Так могут только люди.
Я тогда ещё не догадывалась, что это ЛЮБОВЬ, я думала — обычный рельсовый роман.
Мы заснули.
Утром я проснулась раньше и смотрела на тебя, спящего. Ты был смуглый от природы да ещё загорел. Я подумала: «Вот мой принц».
Я встала и захотела выйти на балкон, но боялась тебя разбудить и стала отодвигать жалюзи тихо, по миллиметру. Мне казалось: если действовать тихо, я тебя не разбужу. Но ты, конечно же, проснулся и следил за мной из-под ресниц. Твоё лицо было непривычно ласковым.
Страсть — это болезнь. Лихорадка. Я играла, как никогда. На грани истерики. Глаза меняли цвет, как море.
— Что это с ней? — спросил Димка Барышев.
— Актриса, — ответил ты.
Во мне действительно вскрылась АКТРИСА и вышла из берегов. Я как будто подключилась к ИСТОЧНИКУ. И удвоилась. Меня стало две.
По ночам ты приходил на наше стойбище любви. И я опять удваивалась, потом исчезала. Превращалась в другое качество. Шла божественная химия. Нд22+О=Нд22О. Без тебя в газ, водород. А рядом с тобой перехожу в другое качество, в молекулу воды.
Однажды я опустилась на колени и сказала:
— Господи, не отомсти…
Мне показалось, что за такое счастье Бог обязательно взыщет. Что-то потребует.
Фильм набирал высоту. Когда смотрели отснятый материал, пересекало дыхание.
Кубинская часть приходилась на середину фильма. Середина, как правило, провисает. А здесь удалась. Финал — самоигральный. Провалиться невозможно. Так что уже можно сказать: ты выиграл этот фильм.
Ты интуитивист, бредёшь наугад, как мальчик с пальчик в лесу. Уже никакой надежды, и волк за кустом — и вдруг точечка света. Выход. Спасение.
Точечка света — это я. А у меня — ты.
Я больше никого не боюсь. И ничего. Я не боюсь, что через год мне будет двадцать семь. А через десять лет — тридцать семь, и я начну играть мамаш, а потом бабушек.
Моя молодость не кончится до тех пор, пока я буду видеть точку света. Две точки — твои глаза. Глаза у тебя потрясающие: беззащитные, как у ребёнка. Циничные, как у бандита. Отсутствующие, как у мыслителя.