Видимо, моя прошлая жизнь, как культурный слой, опустилась под землю, а на земле другая жизнь. И голос моей Школьной Подруги звучит откуда-то из-под земли, может быть, поэтому она так и кричит, чтобы быть услышанной наверху.
— Я в тебя верю! — кричит Школьная Подруга. — Ты сильная!
Правильно. Я сильная. На мне можно воду возить.
Я кладу трубку. Из-под руки тут же выплёскивается следующий звонок. Это врач. Не мой врач, а просто врач.
Мы каждый год вместе отдыхаем семьями у моря и дружим взахлёб все двадцать шесть дней отпуска. В Москве мы не общаемся. Это как сезонная обувь. В одно время года носишь, не снимая, а в другое время закидываешь на антресоли. Когда мы через год встречаемся снова, то кажется, будто не расставались. Чувства свежи и прочны.
— Возненавидь! — рекомендует он. Значит, знает.
— Зачем?
— Энергия ненависти. Очень помогает.
— Выпиши рецепт, — прошу я.
— На что? — не понимает врач.
— На ненависть, на что же ещё…
Он раздумывает, потом предлагает:
— А хочешь, пообедаем вместе?
Я ничего не ела с утра, а если быть точной, я не ем третьи сутки.
— Не могу, — отказалась я. — Не глотается.
— Может быть, тебе лечь в стационар? — раздумчиво предположил врач.
— В какой стационар? В дурдом? — догадалась я.
— Там тебя растормозят. А лучше всего поменяй обстановку. Поезжай куда-нибудь.
Кити уезжает за границу после того, как Вронский поменял её на Анну Каренину. Безусловно, поехать за границу лучше, чем лечь в дурдом.
— Я подумаю, — обещаю я.
— Думай, — соглашается он. — А я побегу. У меня операция. У меня больной на столе.
Ничего себе, больной на столе, а он треплется на посторонние темы. Вот и доверяйся после этого врачам.
Я кладу трубку и думаю о тезисе «возненавидь».
Наверняка Энергия Ненависти поддерживает, как и всякая энергия. Но я сейчас люблю его как никогда, вернее, как когда-то. Когда мы шли с ним по лесу, а впереди поблёскивал пруд. Над нами взлетела стая ворон и раздался шум, будто вороны побежали по верхушкам деревьев. Он остановился и поцеловал меня. Губы у него были холодные. Когда он меня желал особенно сильно, у него были холодные губы.
Я представляю их вместе. Она носит волосы назад, и её удобно гладить по голове. Он гладит её, сильно придавливая волосы ладонью. У него такая манера. Так он гладил меня, и Машку Кудрявцеву, и нашу собаку Фильку. У Фильки от этой процедуры оттягивались верхние веки, обнажались белки и глаза становились как бы перевёрнутыми. Такие таза бывают на фотографии, если её перевернуть головой вниз.
Может быть, действительно определить себя в дурдом. Раньше это заведение называлось «дом скорби». Мне дадут байковый халат, и я буду бродить, обезличенная, среди таких же, в халатах. Там все скорбят. Все в халатах. И я — как все.