Воды растаявшей Антарктиды захлестнули ароматные сосны и прозрачные здания. Степи и вовсе не осталось: расплодившиеся мамонты и тупые жвачные бизоны сожрали всю траву, – черные бури сметали тигров и волков, захиревших на капустной диете, как привидения. И среди этого кошмара полчища старцев делали утреннюю зарядку – они были бессмертны.
Валерьянка допускал отклонения от идеала: времени нет детально обдумывать, какое ж дело застраховано от ошибок? – на подобные неприятности он заблаговременно заготовил
Третье правило всемогущества.
Что бы ни делалось – все можно будет переделать.
Дамба, санитарный отстрел и вечная молодость. Это нам раз плюнуть.
18) Бессмертных людей прибывало, и Земля завесилась табличкой: «Свободных мест нет». Вот и звезды пригодились. Всем взлет!
Братья по разуму выкарабкались из «летающих тарелок», махая флагом дружбы и сотрудничества. А где вы раньше были, граждане? Теперь мы сами с усами, над вами шефство оформим.
Звездолеты бороздили обжитую вселенную: колпаки над планетами, искусственная атмосфера, синтетика и кибернетика: счастье…
Так. А что же дальше?.. Все? Жаль… Еще оставалось время. И чистое место в тетради.
– Сашка, ты что делаешь? – прошептал он через проход.
– Д'Артаньяна королем, – трудолюбиво просопел Гарявин.
Иванов играл в баскетбол за сборную мира. Лалаева уничтожала все болезни. Генка Курочков строил двигатель вечный универсальный на космическом питании. Новые идеи отсутствовали.
– Петр Мефодьич, я все, – сообщил Валерьянка. – Можно сдать?
– Как так – все? – изумился Петр Мефодиевич. – Раньше срока сдавать нельзя. Ты должен сделать все, что только можешь.
– А зачем? – скучно спросил Валерьянка. Он устал. Надоело.
– Задание такое, – веско объяснил Петр Мефодиевич.
Валерьянка вздохнул и задумался.
– А вдруг я сделаю что-то не то? – усомнился он.
– Это не мое дело, – отмежевался Петр Мефодиевич, вновь прикрываясь своей черной физикой с формулами. – Решай сам. «То», «не то»… Все – «то»! Всемогущество и безделье несовместны. (Безделье – частный случай всемогущества.)
И под чарующим дурманом личной безответственности – коли фамилий и отметок не будет – в Валерьянке зашевелилось искушение, выкинуло длинный хамелеоновский язык, излучило радугу… Где и когда же, если не здесь и сейчас?
19) «Если нельзя, но очень хочется, – то можно». Валерьянка казнился безнравственностью и оправдывался желанием, подозревая его у всех.
…Он правил в хрустальном дворце. Пенилось море о мраморную ступень, и шептали пальмы. Под сенью фонтанов, истому оркестра, он отведывал яств и напитков. Дворец ломился золотом, личные яхты и самолеты ждали сигнала. Толпа повиновалась движенью его бровей. Он был Султан Всего.