Там проплыла Дума, а не каланче Думы – часы: а на часах – без пяти девять.
Мамрин моргнул, подумал, послушал пустое позванивание под черепной крышкой. С нетвердой преступной улыбкой обратился к соседу:
– Который час на ваших, не скажете?
Вздернулся серый дутый рукав, обнажив пластмассовые «Диско»:
– Семь минут десятого.
– А там? – Мамрин кивнул за окно, но Дума уже сдвинулась за обрез стекла, парень не понял.
В аркадах Гостиного таранились по спискам и без списков покупательские колонны, на Галере кучковалась, перекидывая сделки, фарца, а на Садовой, над трамваем, над серым камнем, за угловым, огромным, выгнутым, многостекольным окном Публички – часы, привычные, круглые, малозаметные постороннему, и стрелку – вразлет: девять часов пятнадцать минут! будьте любезны!..
В прострации Мамрин миновал Катькин садик – и решился, с неловкостью ощущая запретную бестактность своего вопроса:
– Который час?
– Десять, – доброжелательно отозвался золотозубый мешок.
Изящноусый кавторанг предъявил из-под черного сукна «Командирские» с красной звездочкой и фосфорными стрелками:
– Десять сорок две.
– Вы уверены? – странно спросил Мамрин.
Кавторанг отвечал с превосходством:
– Хронометр!
Усмехнувшись мстительно, Мамрин без церемоний дернул за меховой локоток надменную манекенщицу, запустив традиционной до идиотизма фразой: «Девушка, который час?». Девушка шевельнулась презрительно. Мамрин допытывался:
«А то вот товарищ утверждает, что сейчас без четверти одиннадцать». Сменив гнев на милость:
– Пять минут двенадцатого, – обронила она в сторону.
– Ну что вы, у меня в одиннадцать лекция в училище, – опроверг моряк.
– Плакала ваша лекция, – без сочувствия сказала манекенщица.
Тетища с сумищей, ядреный и несъедобный продукт городского естественного отбора, до всего дело, встряла судейски:
– Без двадцати двенадцать. Я к двенадцати в больницу к мужу еду, всегда в это время.
– Вы что, нездоровы? – гуднул немолодой работяга. – Я к семи на смену еду.
Все ехали по своим делам.
Оставив их разбираться, Мамрин угрем заскользил к кабине, протискиваясь и извиваясь. Огромную баранку пошевеливала брюнеточка в стрижке «под полубокс» (так это раньше называлось?). Мамрин пленной птицей заколотился в перегородку. У перекрестка она отодвинула форточку:
– Билеты?
– Вы по расписанию едете? Что? по расписанию?
– По, по!.. – захлопнула отдушину и, пробурчав совсем не девичье, но вполне солдатское, нажала педаль хода. «А время?» – булькнул в стекло Мамрин, уж заметив: часы в приборной доске – на половине первого.
– Сейчас ровно час, мужчина, – помог студент, очкатый – бородатый.