– Спасибо. – Украинский нахмурился. – Как там Мила, Володя? В больницу отвез?
– Точно так, Сергей Михайлович. Будет жить ваша Мила.
* * *
часом ранее
Когда желтая «тройка», снесшая госпожу Кларчук бортом, скрылась из поля зрения, Украинский на это не рассчитывал. Он видел ее полет, прерванный в нижней точке асфальтом. «Зенитчики называют ее „точкойвстреливания“, кажется». Сергей Михайлович вылез из покореженного «Мерседеса» и побежал к ней, с содроганием представляя разбрызганные по проезжей части мозги и лицо, которое потом будет приходить во снах. И от которого не отделаешься «Элениумом». На счастье, Мила не только выжила, но и ковыляла к тротуару. Правда, как сомнамбула, но своим ходом. Полковнику все же пришла на ум картина Верещагина «Смертельно раненый», увиденная еще в восьмидесятые в Третьяковке.
Сергей Михайлович подхватил Милу на руки, и она показалась пушинкой. Так оно, в сущности, и было. Украинский был крупным мужчиной, госпожу Кларчук отличало изящество статуэтки.
– Мила? Милочка?! Вы живы? – выкрикивал полковник.
– Не трогайте меня, сволочи! – Мила выгибалась и шипела как кошка. – Сволочи! Все вы сволочи!
– Живая? – удивился Торба. Он немедленно вызвал скорую помощь.
– Оставьте меня! ПОЖАЛУЙСТА! НУ, ПОЖАЛУЙСТА!
– Аффект, – важно сказал Торба. Украинский, с Милой на руках, привалился к борту «Мерседеса».
Когда прибыли медики, Мила достаточно оправилась, и они с Украинским даже перебросились парой слов.
– Вы поправляйтесь, Милочка, – провожая носилки в карету, Сергей Михайлович кусал губы. – Я все возьму на себя. Этот Протасов, он… я ему такое, понимаете, светопредставление устрою… – Перед носом полковника захлопнулась загрузочная дверь. Водитель «скорой» включил проблесковые маячки.
– Ты вот что, Володя. Дуй с ней в больницу. – Приказал Торбе Украинский.
* * *
– Все в ажуре, Сергей Михайлович, – докладывал майор Торба. – На удивление, я бы сказал. Ни переломов, ни разрывов. Синяки одни…
– Да уж, в ажуре…
– И вывих лодыжки ее у нее. Уже вправили. Костоправы, бля. В общем, повезло…
– Хоть в чем-то должно везти…
– Это уж точно, Сергей Михайлович. В рубашке, можно сказать, родилась. Перепугалась, конечно, очень. Всю дорогу ее колотило. Что и говорить, нервы. Видать, думала, конец.
– Я тоже так думал, – с неохотой признался Украинский. – Ты ее в госпитале оставил?
– Куда там. И слушать не захотела. Домой отвез. Ей там успокоительного вкатили, лошадиную дозу. Как давай она в машине зевать. Думал, по дороге заснет. Я ее до квартиры проводил, как положено.
– Охрану выставил?