– Ты в это веришь?
Эл взглянул на нее, пораженный. Не то чтобы она так думала, но она это произнесла.
– Да, – ответил он.
– Мы обязаны защищать и служить таким ребятам, как Антуан? Уволь.
– Это азбука, – сказал Эл.
– Нормалы написали эту азбуку, Эл.
– Корпус написал ее. Правила – благо.
"Я просто обалдел", подумал он, "я мог бы одолеть его. В следующий раз…", он вздохнул. Он уже сто раз прокручивал драку у себя в голове. Никакого проку. Что преследовало его – так это тошнотворное чувство страха, ужасающее сознание реальной разницы между противостоянием кому-то на дзюдоистском ковре и столкновением с кем-то желающим действительно тебя изувечить. Физически он не понес настоящего урона – он даже сомневался, что будут синяки. Но воспоминание о своем страхе было как черная дыра у него в животе, и все в нем проваливалось туда.
Он поглядел на Бретта.
– Все равно, спасибо тебе, – он ненавидел эти слова.
– Мы должны полагаться друг на друга, – сказал Бретт. – Первое Звено.
Эл вспомнил свое давешнее бахвальство насчет того, что Первое Звено все одолеет, и замечание Бретта о том, что они точно непобедимы, имея на своей стороне Эла Бестера, лауреата премии Каргса.
Черная дыра сделала новый глоток, и Эла внезапно замутило.
– Я пойду прогуляюсь, – пробормотал он. – Скоро вернусь.
Он сделал крюк наверх мимо деревьев, огибая по краю сумеречную луговину, нашел местечко на фиолетовой парче поляны и лег на спину, следя за облаком, на котором парный след самолетов нарисовал унылые глаза. Оно неуловимо напоминало сердце, оранжево-розовое, синеватое, розовато-лиловое от земной тени, придавливающей его. На минуту он ощутил абсолютную тишину, в которой не было никаких голосов. Глядя на угасающее небо, он испытал неожиданный меланхолический покой. Его тело наполнилось тяжестью, будто он стал камнем, окаменел, ощутив грузное, медленное вращение Земли в космосе.
Он потерял представление о времени, словно загипнотизированный этим ощущением, когда услышал неподалеку шепчущие, таящиеся голоса. Звуки были едва уловимы, но он узнал по их мыслям, что это Бретт и Джулия. Они были чем-то взволнованы. Ищут его? Беспокоятся? Он закрыл глаза, стараясь яснее уловить их, и вдруг…
Теплые губы, прижимающиеся к его собственным, и руки, обнимающие его. Тело, обжигающе-горячее, стройное, восторг обладания, дыхание, щекочущее ему шею…
Он отбросил это, блокировал и запер, возвращаясь к искусственной теперь тишине. Джулия и Бретт. Конечно.
Вышли звезды, и все же он не шевельнулся и не ослабил блоки. Он не хотел ощутить даже на мгновение то, что уже почувствовал или что могло за этим последовать. Он ждал, пока не уверился, когда похолодел воздух, а его тело-скала потеряло все человеческое тепло.