– Она безумна, Мэд. Мне страшно видеть, как из милой ласковой девочки, на которой женился твой отец, получилась мрачная упертая фанатичка. Как такое могло случиться, ума не приложу, – вздохнула Эффис.
В главном зале Энора-ди-Фросс на стене среди лепнины, росписей и хрустальных светильников до сих пор висел портрет, изображающий всех четырех сестер. Эффис – самая старшая, двадцатилетняя хрупкая красавица со стальным характером, Игенс и Майв – тринадцатилетние подростки, одновременно похожие и поразительно разные, и пухленькая куколка в кружевах – Китира, пяти лет от роду. Она выросла, став удивительной красавицей с очами-звездами, и Великий герцог женился на самой прекрасной девушке на Эрмидэях. Великие герцоги никогда не брали жен из-за моря, охраняя свой суверенитет и независимость, они выбирали девушек из старинных аристократических семей, благо выбрать было из кого. Не слишком богатое и именитое семейство Фросс в единый миг вознеслось на вершину могущества и славы, что вовсе не принесло добра и счастья родителям, сестрам-двойняшкам и младшему брату. Только Эффис сумела избежать разрушительной силы приближенности к владыкам островов. Она оказалась самой сильной, вышла замуж по жесткому расчету в тридцать лет, рассчитав настолько правильно, что еще двадцать пять лет была безумно любима мужем, купалась в роскоши и имела все, что только можно пожелать. И никогда не завидовала своей младшей сестренке, кроме одного – Мэд родился у Китиры, а не у нее.
– Этот мир достаточно велик, чтобы в нем нашлось место для меня и для моих способностей. Собственно, потому я и уехал шестнадцать лет назад. Свет не сошелся клином на Тартоннэ и Высоком замке.
– И ты нашел такое место?
– Да.
– И где же?
– В сердцах моих друзей… – сказал Мэд и внезапно смутился, увидев, как взметнулась бровь Эффис. – Извини за неуместный пафос, но иначе не скажешь, тетушка.
– Хм. По крайней мере ты не превратился в законченного циника и еще можешь произнести слово «друг» без кривой ухмылки. Для тридцатишестилетнего мужчины это немало.
Они помолчали, наблюдая, как мальчишки оседлали Дагонни.
– Значит, я больше тебя не увижу, – обреченно молвила Эффис, но лицо ее не дрогнуло.
Мэд ничего не ответил.
– Дядя Мэ-э-эд! Дядя Мэ-э-э-э-эд! – Девчушка неслась, как брошенная из пращи сильной рукой мокрая галька. – Па-а-алец!
Из неглубокого пореза текла кровь. Девочка поранилась об ракушку, что случалось с детьми столь часто, что на такие дела даже внимания никто не обращал. Но это был повод приблизиться к бабушке, дядюшке-колдуну и кувшину с холодным соком.