Они падали так быстро, что не заметили, как внизу мелькнула речка, шумно прыгающая по гигантским камням, и не успели испугаться. Врежься летун в камни, костей своих они бы не собрали. Но эльф и женщина поняли это, лишь когда летун зарылся в густые кусты, смягчившие удар при посадке. Он буквально рассыпался на кусочки, превратившись в один миг в груду мусора.
– Ярим, ты жив? – шепотом спросила Джасс.
Эльф ответил каскадом отборных ругательств, прорвавшихся сквозь истерический смех.
– Боги и демоны! Ты сумасшедшая, совершенно ненормальная! Я тебя люблю! – орал Ярим.
У него была сломана нога чуть выше лодыжки, разбит лоб и собственной коленкой выбит правый клык. Но эльф был абсолютно счастлив. Джасс осторожно ощупала себя, но, кроме онемевших от долгой неподвижности ног, никаких отклонений не нашла. Значит, они все-таки сумели.
– Надо выстругать тебе подходящую шину для ноги.
– Давай подождем до рассвета, а то ты в темноте тоже что-нибудь сломаешь, – предложил эльф.
Он был прав. Джасс оттащила его в сторону, на более ровное место, а сама уселась рядом.
– Из-за ноги мы не сможем идти в Инисфар прямо сейчас. Ниже по течению должна быть деревушка.
– Ты успела рассмотреть, пока мы падали?
– Яр, я тщательно изучала карты. Вирийт снабдил меня всем необходимым. И я примерно представляю, где мы находимся.
Принц удовлетворенно кивнул:
– Дальше что?
– Останемся в деревне, пока срастется твоя нога. Вернее сказать, останешься ты.
– Ты что, удумала бросить меня? – прямо спросил эльф.
– Было бы хамством обвинять меня в равнодушии после того, что я сделала для тебя, – мягко возразила Джасс. – Я оставлю тебя в деревне, дам денег, а сама попытаюсь сделать то, что не до конца получилось у Альса.
– Сбежишь куда глаза глядят?
Худое лицо женщины приобрело странное выражение. Словно своими словами эльф нанес ей болезненную рану. Ярим предполагал, что она ожесточится против Ириена, не пожелает признать очевидное, откажется увидеть его поступок в истинном свете или возжаждет быть обиженной. Это было бы так… по-человечески. Принц не ожидал увидеть ее такой: смирившейся и сломленной…
Яримраэн прикусил свой длинный невоздержанный язык. Менее всего он хотел обидеть бывшую хатами. Или сделать ей больно.
– Ему ты уже не поможешь, – проворчал эльф, оправдываясь. – А себе навредишь.
– Зато помогу тебе. Меня никто не сможет шантажировать твоей свободой и жизнью.
– Ты до такой степени вошла в роль жертвы, что уже не понимаешь, где граница дозволенного. Я сам себя защищу.
– Бесчувственная свинья ты, а не эльф.
Это было глупо. Взаимная жажда самопожертвования не приводит ни к чему хорошему.