– Ты бы хоть простыню накинула, – фыркнул Дрэгор.
– А зачем? Ты с самого начала глядел на меня вовсе не как на женщину.
– А как на что? Вернее, кого?
– Очень показательная оговорка. Как на отмычку, как на амулет, в крайнем разе как на нож. Разве нет?
– Ты мне всегда нравилась.
– Ты мне тоже. Поначалу. На балу в Духову ночь я даже подумала, что взволновала тебя своей красой, – усмехнулась невесело Джасс. – Но ты меня вовремя разочаровал.
– Мы сто раз могли попробовать… быть вместе. Но ты же все время думала про своего эльфа беглого.
– Думала, думаю и не перестану думать до смертного часа. Альса захочешь – не забудешь и из головы не выбросишь. А ты, надо полагать, делиться не привык?
– Я чего-то не понимаю. Он тебя бросил, но ты его любишь. А мне пеняешь на равнодушие? Кому, по-твоему, понравятся такие расклады? Я ведь нисколечко не эльф. Я бы тебя ревновал.
– Дрэгор, мы говорим о вероятности, о том, что могло меж нами статься, но не случилось. И хорошо, что не случилось.
Дрэгор подпер голову рукой, призадумавшись. Ну надо же, какой мужчина! Усталые тени залегли под глазами, темными и печальными, мужественная складка залегла между бровями, скорбно сжатые губы безмолвно подтверждали его душевные терзания. Ему на самом деле тяжко на душе. Бывает.
– Удивительные вы создания, женщины, вас кинешь, как опостылевшую игрушку, а вы все равно помните, прощаете, мечтаете все вернуть.
Она вскинула загорелое лицо, впилась испытующим взглядом, как ястребица в зайчонка.
– Ко мне все это не относится. Мне Альса прощать не за что, и ничего не вернешь… Тебе все равно не понять… А вот вспомнить есть о чем. И надо жить дальше. С тобой ничего не получилось, хотя за поддержку я тебе буду век благодарна. Ты как никто сумел оценить мои умения. Видно, не судьба.
– Ты уедешь из Инисфара?
– А куда деваться? Завтра к тебе придет магистр, и ты ему расскажешь все, что знаешь.
Конечно, она была права. Они оба об этом знали. Маргарцу осталось только выйти из купальни. Разговор был окончен.
– Ты и в самом деле не простая ящерка, – сказал Дрэгор на прощание.
– Да… но один раз мне хвост уже оторвали. А нового пока не выросло.
Объятия у них получились почти братские. Крепкие, но целомудренные.
Можно ли издалека чувствовать беду? Можно. Ее горький вкус и в вине, и в хлебе, она таится в сумерках, нападает жестоким диким барсом на вроде бы безмятежный сон и не собирается убираться на рассвете, как и прочие кошмары. И против нее бессильны задушевные разговоры, веселое насвистывание себе под нос, и даже старое доброе гадание не помогает. Смутная тревога, мучительное ощущение безнадежного опоздания, назойливая мысль могли кого угодно свести с ума. И сколько ни сдерживала себя Джасс, сколько ни убеждала себя в обратном, а непокой и не думал отступать перед доводами рассудка и железной логикой. Злая лапа предчувствия и не думала вынуть острые когти из ее сердца. Поначалу Джасс решила, что с Альсом приключилась беда. Но Узы молчали, ничем не напоминая о себе. Источник переживаний был другой. Вот только какой? Так бы и терзаться бывшей жрице почем зря, если бы не Жекк Крот. Пока она успешно пряталась в предместьях Мифиса и строила планы относительно дальнейшего будущего, от хитроумного маргарца пришла записка. Не сама, естественно, пришла, а принесена была девчонкой-бродяжкой за два медных итни. Крот писал, как придворный каллиграф, если не лучше. «Есть плохая новость. Приходи ночью», – говорилось в ней.