– А-а. Клевое словечко. – Угасшая было улыбка вновь расцвела. – Еще бы не видел. Но все эти перепечатки, не мне вам говорить… – Интонация была такая, словно их у Дюссандера была целая коллекция. – Черно-белые, нечеткие… что вы хотите, любительские снимки. Кто тогда знал, что это, можно сказать, история… Что, она правда была пышка?
– Толстая, мосластая, со скверной кожей. – Дюссандер раздавил недокуренную сигарету в вазочке, наполненной бычками.
– Да-а? Надо же. – Лицо у Тодда вытянулось.
– Не все такие везучие, – раздумчиво произнес Дюссандер, глядя на Тодда. – Увидел мою фотографию в старом журнале – и на тебе!
– Ошибаетесь, мистер Дюссандер. Не все так просто. Я долго не верил, что вы это он, не верил, пока не увидел однажды, как вы садитесь в автобус в своем блестящем черном дождевике…
– Вот оно что, – выдохнул Дюссандер.
– Ага. У Лиса в гараже, в одном из журналов, вы были сфотографированы в таком же точно дождевике. И в библиотеке я раскопал книжку, вы там в эсэсовском плаще вроде этого. Я сразу сказал себе: «Курт Дюссандер, один к одному». Вот тут уже я сел вам на хвост…
– Что ты сделал?
– Сел на хвост. Начал следить за вами. Я, знаете, мечтаю стать детективом, таким, как Сэм Спэйд в книжках… или как Мэнникс в телесериале. Я принял все меры предосторожности… Показать фотографии?
– Ты меня фотографировал?!
– А то как же. У меня «Кодак», помещается в кулаке. Если насобачиться, раздвинул пальцы – и вы в объективе. Остается нажать большим пальцем. – На этот раз улыбка Тодда как бы говорила, что сам он оценивает свои успехи достаточно скромно. – Поначалу, конечно, в кадр попадали одни пальцы. Но я настырный. Если стараться вовсю – чего хочешь добьешься. Звучит занудно, но верно.
Курт Дюссандер заметно побледнел и весь как-то усох.
– Ты что же, отдал проявлять пленку в фотоателье?
– Чего? – Тодд не сразу сообразил, а сообразив, презрительно скривился. – Вот еще! Что я, придурок? У отца есть темная комната. Я с десяти лет сам проявляю пленку.
Дюссандер ничего не сказал, однако спина его несколько расслабилась и кровь снова прилила к щекам.
Тодд достал сложенный вдвое конверт из заднего кармана и вынул из него несколько глянцевых фотографий с неровно обрезанными краями, что доказывало их домашнее происхождение. Дюссандер разглядывал снимки с мрачной сосредоточенностью. Вот он сидит, совершенно прямой, в автобусе у окна, в руках у него последний роман Джеймса Миченера. Вот он ждет автобуса на Девон-авеню, под мышкой зонтик, подбородок вздернут – ни дать ни взять премьер-министр в зените славы. Вот он стоит в очереди под козырьком театра «Мажестик», выделяясь среди привалившихся к стене подростков и безликих кудлатеньких домохозяек высоким ростом и осанкой. А вот он заглядывает в свой почтовый ящик…