– Снег?.. Постой, Андрей… Остановись… – Адоня медленно стянула сканер-блок. – Где я была? Почему?
Андрей потер пальцами переносицу.
– Вот этого ответа и нет. Почему? Какой во всем этом смысл?
– Смысл?! Ты думаешь, есть смысл?!
– Мир рационален. Человек может уйти в сбой, но не мир вокруг. Разум Вселенной слишком совершенен, в нем нет места бессмыслице.
– Милосердный Тау! Какое дело Вселенной до меня?!
– Не знаю. Не понимаю… А вот не понимать я очень не люблю. Очень не люблю бесконтрольные события, не по душе мне такие экспромты.
– На этот раз ты ничего не говоришь о моей психике.
– Не в ней дело, теперь мы убедились.
– Значит… Программа работает?
– Другого объяснения нет.
– Но, Дар, я не хочу! Не надо мне таких способностей! Нет, что-то не так… Программа ничего такого не раскрывает… Линда говорила…
– Адоня… послушай меня спокойно. Мы трое очень ошиблись. Мы так привыкли, что ты наша… А Программы рассчитаны на человека Земли.
Некоторое время Адоня молчала, потом глухо проговорила:
– Выходит там, в подсознание я и не человек вовсе? И теперь никто не может сказать, какой монстр из этого подсознания вылезет?
Адоня закрыла глаза рукой, прошептала:
– Я не хочу… Не надо мне этого ничего…
– Зачем ты так? – Андрей покачал головой, заговорил мягко. – Дурочка маленькая моя. Ну что ты сочиняешь? Какой монстр? Сущность твоя – светлость, чистота, она ведь не сознанием определяется, она не на поверхности, а глубинная. Ты в самой глубине души такая, – какой же там монстр может прятаться? Я не успокаиваю и не обманываю тебя. Я говорю с тобой искренне, ты веришь мне?
Андрей отстранил ее, посмотрел в глаза.
– Я верю… Я очень хочу верить…
Андрей обнял ее, скрестив руки за спиной, прошептал:
– Проклинаю день, когда позволил тебе этим заняться… Я ведь поклялся, что не возьму тебя в Отряд, хотя там я бы мог постоянно быть рядом с тобой, беречь. И все же мне казалось – немыслимо подвергать тебя хоть малейшей опасности. Я и понятия не имел, что одновременно втягиваю тебя в куда более опасное… Ты уходишь, а я бессилен вмешаться…
Адоня подняла голову, задумчиво посмотрела на Андрея. Лицо ее менялось. Он увидел, как исчезли следы тревоги и страха, оно стало спокойным.
"Что же я?! – с горьким упреком думала в эту минуту Адоня. – Как я смею плакать, жаловаться, ведь это значит – упрекать его. Ведь это он разрешил мне. Бог мой, какая же я глупая! Ему-то в сто раз хуже, он еще и винит себя во всем, а виновата я. Это я все затеяла, захотела чего-то большего. А он не смог мне отказать в этой безумной затее и теперь винит себя…"