– Каково, честная мать, поживаешь?..
– Живем, Лаврентий Тарасыч, пока бог грехам терпит…
Стара была мать Анфуса, а все-таки догадалась, что неспроста наехал толстосум. Поговорит-поговорит и замолчит, точно ждет чего. Так и не могли разговориться по-настоящему. Уходя, Мелкозеров спохватился:
– Мать честная, у тебя живет Яков-то Трофимыч?
– Ох, у меня, милостивец…
– Давно я собираюсь его проведать, да все некогда… А прежде-то дружками были. Ну, как он у тебя?
– Да все так же… Ты бы зашел к нему, Лаврентий Тарасыч. Убогого человека навестить подобает…
– Некогда мне, честная мать. Дела у меня: помереть некогда. Вот до тебя еле удосужился…
– А ты послушай старуху, не погордись, сходи…
Мелкозеров поломался для прилику, а потом согласился.
– Уж только для тебя, честная мать, а то и дыхануть некогда.
Хитер был Лаврентий Тарасыч, а перехитрить честную мать не сумел. Поняла она, зачем он приехал: дошли какие-нибудь слухи из тайги, – не иначе. То-то Яков Трофимыч вдруг понадобился. Провожать старика игуменья послала Аннушку и шепнула, чтобы та осталась на всякий случай у Агнии и послушала, о чем будут толковать старики.
Со слепцом Мелкозеров повел ту же политику и долго ходил кругом да около, а уж потом проговорил:
– Плакали твои-то денежки, Яков Трофимыч…
– Какие денежки?
– А которые отправил в тайгу закапывать. Егор-то Иваныч на старости лет немного из ума выступил, а Капитошка и всегда прямым дураком был… Не положил, видно, не ищи. Жаль мне тебя, ну и завернул… Дело-то твое такое, што обошли они тебя кругом.
– Ты это откуда вызнал-то про тайгу?
– А верный человек навернулся и все порассказал, как и што. И деньги закопали и сами не знают, как живыми выворотиться. Такое дело выходит, Яков Трофимыч, и весьма я пожалел твою слепоту. Тридцать тысяч выдал им?
– Ох, тридцать, родимый мой!.. Ох, зарезали, Лаврентий Тарасыч!.. Что же я-то теперь буду делать? Головушку с плеч сняли…
– Попытался на легкое богатство, вот и казнись. Жалеючи говорю…
– Да ведь я-то не дал бы, кабы не жена. Она меня обошла…
– А не живи вперед бабьим умом!.. Меня бы спросил… Уж так мне тебя жаль, Яков Трофимыч, потому, где тебе, слепому, взять такие деньги…
Дальше старики заговорили шепотом. Агния слышала первую половину разговора и стрелой понеслась к матери Анфусе. Сама она не посмела вмешаться в дело: не маленький был человек Лаврентий Тарасыч, и перечить ему было страшно, да и характером крут.
– Ох, матушка, што-то не ладно они разговаривают, – жаловалась Агния игуменье. – Кругом пальца обернет Лаврентий-то Тарасыч моего слепыша… Неспроста приехал. Пошла бы ты к ним, помешала…