Потом Аннушка все больше и больше начинала бояться Агнии Ефимовны, особенно когда она так пристально смотрела на нее своими темными глазами, смотрела и улыбалась. И чем ласковее была Агния Ефимовна, тем страшнее делалось Аннушке. Девушка краснела, опускала глаза и не знала, куда ей деваться.
– Счастливая ты, Аннушка, – певуче говорила Агния Ефимовна. – Все-то тебе завидуют… Вон какого сокола получаешь в мужья. Чужие-то бабы глаза на него проглядят…
Яков Трофимыч совсем не узнавал жены, которая сделалась вдруг ласковой, точно сразу отмякла. С своей стороны, он теперь не травил ее Капитоном и даже старался совсем не поминать про него. Раз Агния Ефимовна сама приласкалась к нему, обняла и сказала:
– Покаяться, Яков Трофимыч?
– Покайся, Агнюша…
– Очень мне нравился Капитон-то… И чем больше ты меня ругал, тем больше он мне нравился. Кажется, кожу сняла бы с себя да отдала ему…
– Ну, ну, говори, змея…
– А как он засватал Аннушку…
– Ну, ну?
– Как засватал, так и опостылел…
– Врешь!..
– Как перед богом… Ненавижу я его, Яков Трофимыч. Видеть не могу…
– Завидно?
– И не завидно, а просто ненавижу. Так обнесло меня тогда, совсем не своя была, а теперь обдумалась… Я так полагаю, что обошел он меня. Неспроста было дело…
– Неспроста, Агнюшка… Верное твое слово: неспроста. А ты бы с мужем посоветовалась… рассказала все, как сейчас… Ведь не чужой муж-то.
– И рассказала бы все, как на духу, кабы не совестно за свою слабость. А теперь я его терпеть ненавижу…
– Не врешь?
– А что мне врать: сама на себя клепать напрасно не буду.
Как ни крепился Яков Трофимыч, а поверил жене, во всем поверил. Велика сила в этой женской слабости… Заговорила, уластила Агния Ефимовна слепого мужа и сама поверила, что ненавидит Капитона. Да и, действительно, ненавидела, как умеют ненавидеть одни женщины. Что он ей, мужней жене, – ни к шубе рукав, как говорят старухи. Пусть порадуется с молодой женой, а она сама по себе. Глухая злоба так и разбирала Агнию Ефимовну, и чем тяжелее ей делалось, тем ласковее она улыбалась. Ей нравилось даже, что она такая несчастная и что должна коротать век со слепым мужем. Нравилось ей готовить приданое Аннушке, чужое счастье делало ее еще несчастнее. А, пусть радуются, пусть любят друг друга, пусть веселятся… А она назло всем будет любить свое слепое горе.
Свадьбу задержало только приданое. Егор Иваныч сильно торопил. Ему сейчас после свадьбы нужно было уезжать в тайгу. В этой свадьбе как-то все приняли участие. Густомесов подарил невесте целый сундук всякого добра, расступился и Лаврентий Тарасыч: он отписал племяннику один из своих домов. Одним словом, все помирились, и дело катилось вперед как по маслу. Свадьбу сыграть решено было в громадном мелкозеровском доме. Пусть все видят, как Лаврентий Тарасыч любит племянника.