Корабли еще были на довольно большом расстоянии от него, когда море вдруг покрылось множеством пирог с балансирами. Сидевшие в них туземцы со светло-коричневой кожей необычайно виртуозно орудовали одним гребком. Это были прекрасно сложенные обнаженные люди с длинными волосами, собранными на макушке в узел. Через минуту они уже карабкались на суда со смехом, с оживленной болтовней и сразу начинали хватать все, что попадалось им под руку. Изнуренные матросы не оказывали никакого противодействия. Туземцы схватили даже пушку и переволокли ее на берег.
Магеллан вывел корабли в открытое море и всю ночь курсировал неподалеку от острова. Он был явно в нерешительности, так как дал себе слово никогда не обижать туземцев. Однако моряки старались убедить его, что дело идет теперь о жизни и смерти и что им необходимо любой ценой раздобыть продовольствие. На берег был высажен отряд с наказом отобрать у туземцев унесенные с кораблей вещи и привезти рыбы, свинины, кокосовых орехов, бананов. За все это время было убито семь островитян. Когда корабли тронулись в путь, их тучей окружили лодки, откуда сыпался град камней. Магеллан назвал этот остров Воровским.
Такова была первая стычка между людьми, приплывшими из Европы, и туземцами Океании. Но обобщений делать не следует. В отличие от некоторых других островитян жители Гуама были и в самом деле «добрые дикари», миролюбивые, не желавшие никому причинять зла. Им просто было неведомо понятие собственности, какое существует на Западе: любой предмет, не защищенный табу, принадлежит тем, кто сможет его взять.
Через несколько дней люди, страдавшие от цинги, начали возвращаться к жизни. Чтобы дать себе небольшую передышку, они пристали к зеленому безлюдному острову. И сейчас же там появилась пирога с туземцами. Магеллан велел команде укрыться под деревьями, а сам в сопровождении своего раба Энрике и летописца Пигафетты вышел на песчаный берег. Энрике был малаец с Суматры и попал в Европу на португальском корабле, следовавшем привычной для португальцев дорогой пряностей: Индия, мыс Доброй Надежды, африканское побережье. Магеллан относился к Энрике с большой добротой, он даже написал в своем завещании, что после его, Магеллана, смерти Энрике отпускается на волю, и назначал ему пенсию.
Туземцы тоже вышли на берег. Обе стороны обменялись приветствиями. Эти люди как будто не были похожи на «воров» Гуама. В обмен на гребенки и бубенчики они предлагали полные корзины рыбы.
28 марта флотилия подошла к третьему острову. Появилась пирога, в ней сидело восемь человек.