Старик, трясясь от жадности, предлагал ему несколько раз рюмку, которую Никласзон наконец в досаде оттолкнул от себя так, что она, упав на пол, расшиблась вдребезги.
– Что ты мне рюмочку подставляешь? Мы умеем пить изо всей. Торговаться стал, дрянной старичишка? Хочешь?..
– Кушай, любезный, на здоровье. Я думал, что венгерское пьют рюмочками.
– То-то и есть! Марта, подойди сюда. Старый хрыч! Вели ей подойти ко мне: она боится тебя.
– Марта, подойди к господину Никласзону; он тебя не укусит.
Экономка подошла к гостю; тот хотел ее поцеловать; она с притворным жеманством отворотилась.
– Барон! что это значит?
– Марта, поцелуй господина Никласзона, когда он делает тебе эту честь.
Властолюбивый гость наклонил голову на одну сторону и назначил указательным пальцем место на щеке, которое она должна была поцеловать. Экономка, с видом отвращения, исполнила повеление своего господина.
– Поцелуи Елисаветы были горячее твоих. Славная была девка Ильза! Что ты стоишь перед нами, старая ведьма? Вон!
Марта покачала головой и, поглядев исподлобья на своего повелителя, превратившегося из ужасного волка в смирную овечку, поспешила оставить собеседников одних. Никласзон ударил рукою по бумаге, которую бросил на стол перед напуганным бароном, перекачнул стул, на котором сидел, так, что длинный задок его опирался краем об стену, и, положа ноги на стол, произнес грозно:
– Первое письмо было к сведению, а это к исполнению. Читай-ка, доброжелатель мой, да потише, а то ныне и двери слышат.
Фюренгоф взял бумагу, ему подложенную, и начал читать про себя, выговаривая по временам некоторые слова и строки вслух: «Зная… ваши с моим родственником», – (взглянув на подпись, с изумлением): – Паткуль родственник? Висельник! изменник! право, забавно! – «Русскому войску… 17/29 нынешнего месяца… в Гуммельсгофе…» – Что это за сказки? Об русских в Лифляндии перестали и поминать. Едва ли не ушли они в Россию. Чего ему хочется?
– Кошке хочется игрушек, а мышкам будут слезки.
– Это не прежние времена пошучивать над роденькою: кажется, было чему отбить любовь к чудесностям! – «…пятьсот возов провианта непременно… к назначенному числу». – Пятьсот возов? Безделица! В уме ли он? – «И сверх того…» – Что еще? – «16/28 числа явиться ему, Балдуину… Фюренгофу… самому… в покойной колымаге, лучшей, какую только… к сооргофскому лесу. Он должен…» – Что за долг? что за обязанность? Дело другое вы, любезный друг!
– Моя судьба зависит от него: я ему служу.
– Ему? возможно ли? Кажется, вы преданнейший человек баронессе Зегевольд.
– По наружности! Что мне от нее? как от козла, ни шерсти, ни молока. Довольно, что я храню твои тайны; уж конечно, не обязан я тебе открывать своих. Но теперь, повторяю тебе, моя судьба ему принадлежит; с моею связана твоя участь: вот предисловие к нашему условию. Читай далее и выбирай.