Я нашел Тома на северной окраине бетонных утесов: он бесцельно бродил от развалин к развалинам, натыкался на глыбы и смотрел на них так, будто они сами выросли у него на пути; дергал бороду, словно хотел оторвать. Меня он не видел и говорил сам с собой отрывистыми резкими фразами, каждая из которых заканчивалась новой попыткой оторвать бороду. Я подошел ближе и увидел, что тысячи его морщинок сложились в трагическую маску. Никогда прежде я не видел его таким убитым.
– Что здесь было, Том?
Я думал, он не ответит. Он поглядел в сторону, еще раз потянул бороду. Потом выдохнул:
– Здесь был колледж. Мой колледж.
Как-то пару лет назад мы все собрались у Тома во дворе: Стив, Кэтрин, Габби, Мандо, Кристин, Дел и маленький Тедди Николен. Было солнечно, мы все говорили разом, спорили, кто следующий читает «Тома Сойера», и собирались защекотать Кристин до слез, а старик сидел спиной к дереву и все не мог перестать смеяться. «Ладно, замолчите, ребята, замолчите, колледж открывается».
Я оставил Тома и пошел на запад по растрескавшемуся асфальту в рощу, где груды подгнивших балок лежали на месте былых строений. Строений, которые возводились людьми. В которых жили. Я сел на краю каньона, над высоким обрывом. Солнце садилось. Я смахнул слезу. Мне хотелось оказаться дома или хотя бы подальше отсюда.
Том вышел из-за деревьев чуть поодаль. Он искал меня. Я встал, окликнул его и пошел навстречу.
– Пойдем на обрыв, отыщем их, – сказал Том. Он по-прежнему выглядел пришибленным. Я молча поплелся следом. – Сюда, – сказал он и повел меня к южному краю каньона.
Деревья сменились кустарником, потом высокой – по колено – травой, и мы оказались у берегового обрыва. Внизу лежал океан, гладкий и серебристый. Горизонт был далеко-далеко – может, в сотне миль. Сколько воды! Ветер бил в лицо. Я глядел вниз, на пятнисто-бурый обрыв, высокий-превысокий и почти отвесный, на широкий, покрытый водорослями пляж. Дженнингс и Ли стояли в сотне ярдов от нас, крошечные фигурки на краю обрыва; они кидались камнями, стараясь добросить до пляжа, но попадали в откос. Глядя на летящие камни, я вдруг понял, что видят чайки, и мне почудилось: я лечу в облаках, высоко-высоко над миром.
Слева в море вдавалась гора Соледад и Ла-Холья. Она загораживала все, что было дальше к югу. На севере берег изгибался, и дальние обрывы казались разломленными комьями грязи над синеватыми лужицами болот. Череда обрывов и болот тянулась до зеленых холмов Пендлтона, а там, где эти холмы сливались с небом и морем, была наша долина, наш дом. Мне с трудом верилось, что я вижу такую даль. Волны с еле слышным рокотом набегали на пляж и оставляли за собой извилистый белый след. Том сидел, свесив ноги с обрыва.