– Что этот мерзавец говорил тебе? – спросил Делани, когда Джек подошел к нему. – Ну… Стайлз?
– Он пожаловался, что его сюда не пригласили, – ответил Джек.
– Это не помешало ему явиться, верно? – заметил Делани. – Что-нибудь еще он сказал?
Обещал заплатить мне, если я уберусь из города, – сообщил Джек. – Чтобы остановить дублирование.
– Значит, ему все известно, – произнес Делани.
– Морис, – снисходительно улыбаясь, сказал Тачино. – Что вы хотите? Это Рим. Последние три тысячи лет здесь никому не удавалось сохранить что-либо в тайне.
– Если он что-нибудь выкинет на съемочной площадке, я дам ему по физиономии, – сказал Делани, глядя в сторону стоящего у окна Стайлза.
Тачино пренебрежительно посмотрел на актера.
Отныне он будет вести себя хорошо, – сообщил продюсер. – Я задержал ему на месяц выплату гонорара. У него нет денег на выпивку.
– Теперь я бы голосовал за сухой закон, – сказал Делани. – Особенно для актеров и писателей.
Он пожал плечами, как бы закрывая тему.
– И Клара, – воинственно добавил Делани. – Я видел, как она что-то шептала тебе. Что у нее на уме?
– Она собирается нанять хорошую повариху, – сообщил Джек, – чтобы по вечерам тебя ждал дома превосходный обед.
– О, Господи, – вырвалось у Делани, а Барзелли негромко рассмеялась. – Повариху. Тогда я заточу себя в четырех стенах и буду выходить на волю только в момент начала съемок.
– Ну уж конечно, – сказал Джек.
– Джек, мой друг, – произнес Тачино, погладив Эндруса по плечу, – я просто счастлив. Морис сказал мне, что вы дублируете роль превосходно, с большим чувством.
– Морис – обманщик, – произнес Джек.
Мы все это знаем, – сказал Тачино. – Морис – обманщик. Иначе что бы он делал в Риме?
Он засмеялся, гордясь своим городом.
– Здравствуйте, Джек.
Незаметно появившийся откуда-то Браттон, актер, который не мог больше работать в Голливуде, присоединился к мужчинам. Он радостно, возбужденно хлопнул Джека по плечу и остановился, протягивая руку. На его печальном, напряженном лице застыла неуверенная улыбка.
– Вы меня помните, Джек?
– Конечно, – ответил Эндрус, пожимая руку Браттона.
– Я услышал, что вы в Риме, – сказал Браттон.
Он торопливо произносил слова хриплым голосом; Браттон явно стремился продемонстрировать добродушие и непринужденность, но всем, в том числе и самому актеру, была очевидна бесплодность этих потуг. На лбу у него выступили капельки пота. Он напоминал человека, пытающегося попасть на спортивные соревнования по поддельному билету.
– Все дороги ведут в Рим, верно, Джек? – произнес Браттон.
Он громко рассмеялся и тут же, как почувствовал Джек, пожалел об этом.