– Извините меня, – произнес Джек.
Он увидел спутника Вероники, вышедшего из-за стены; блондин направился мимо бара в сторону туалета.
– Я только что заметил друга, – сказал Джек, вставая.
Он знал, что Холт сочтет поведение собеседника грубым и обидится, но упускать момент было нельзя.
– Пожалуйста, извините. Я отойду на одну минуту. Надо поздороваться.
Стараясь не привлекать ничье внимание, Джек прошел вдоль площадки для танцев к бару. Брезач даже не взглянул на Джека. Когда танцующие оказались между Джеком и столом Холта, Джек заспешил к Веронике, одиноко сидевшей за столом; перед ней стоял бокал шампанского и ведерко со льдом. На девушке было кремовое платье из парчи, оставлявшее открытыми ее плечи, волосы Вероники были собраны в пучок, закрепленный сбоку на голове. Ее красота обрела оттенок холодной изысканности; Джеку девушка показалась почти незнакомой. Какие бы муки Вероника ни испытывала в начале этого вечера, их следы были стерты с красивого лица, которое она демонстрировала сейчас миру и своему супругу.
– Вероника, – тихо промолвил Джек, подойдя к столу, – что j ты здесь делаешь?
Она удивленно подняла голову.
– О, Джек, – сказала девушка.
Она испуганно посмотрела в сторону двери, за которой скрылся ее муж.
– Мой муж вернется через минуту. Я не могу говорить сейчас с тобой.
– Тебе следует уйти отсюда, – сказал Джек. – Немедленно.
– Джек, – отозвалась она, – пожалуйста, уйди. Ты и так причинил мне сегодня боль. Я не хочу представлять тебя моему мужу. Мы уже встречались с его друзьями, и мне приходилось отвечать на их вопросы о моих римских знакомых.
– Слушай меня, – резким тоном произнес Джек, стиснув ее руку. – Брезач находится здесь. В другой части зала.
– Я тебе не верю, – сказала Вероника, испуганно взглянув на дверь туалета. – Роберт никогда не ходит в подобные места.
– А сегодня пришел, – сказал Джек. – Я беспокоюсь о тебе. Он пожалел о выпитых мартини и шампанском. Он говорил сейчас не то, что хотел сказать. Он не желал говорить с ней о Брезаче. Он хотел говорить с ней о себе. Он хотел быть способным сказать ей: «Давай вернем назад тот момент, когда ты поцеловала меня в гостинице, а я досчитал до шести». Он вдруг показался себе посредником и зрителем, наблюдающим за страстями других людей, посланником их ненависти и любви, исповедником, каналом общения, кем угодно, но только не главным действующим лицом, – активным участником событий, вовлеченным в них. Безучастность, вспомнил он вечер с Моррисонами и обвинения жены.
Что мне делать? – сказала Вероника. Ее голос звучал негромко, но в нем присутствовали истерические ноты.