– Да, – признала мадам Танк и понурила голову, не в силах больше вымолвить ни слова.
– Мадемуазель Фитцфишер, – обратился Ван Влик к Скелетине, которая так и не садилась. – Как зовут молодую особу, которая сбежала, будьте любезны?
– Бах, сударь, Милена Бах.
– Милена Бах… – медленно повторил Ван Влик, и Хелен показалось, что он побелел как полотно. Она содрогнулась. Услышать имя подруги из уст этого людоеда было почти то же, что увидеть Милену в его грязных лапах.
– Какая она? – продолжил допрос Ван Влик. – Я имею в виду, как она выглядит?
– Довольно высокого роста, красивая…
– Волосы, пожалуйста… Цвет волос?
– Каштановые… светло-каштановые, – умирающим голосом выговорила Мадам Танк, хотя вопрос был задан не ей.
– Каштановые? – удивился Ван Влик.
– Да нет же, сударь, белокурые, – поправила Скелетина, – совсем светлые.
Мадам Танк нашла еще в себе силы повернуться лицом к той, что двадцать пять лет несла стражу у ворот ее интерната, и во взглядах, которыми обменялись женщины, концентрация яда намного превышала смертельную. В наступившем молчании Ван Влик медленно провел по лицу ладонями, словно стирая с него грязь.
– Эта девушка, – заговорил он наконец очень тихо, – эта девушка… скажите, мадемуазель Фитцфишер, у нее есть какие-то… какие-то личные особенности?
– Есть, – с готовностью откликнулась Скелетина, упиваясь тем, что ей есть, что сказать.
– И… в чем состоит эта особенность, можно узнать?
– Она хорошо поет.
Последовало гнетущее молчание.
– И последний вопрос, мадемуазель Фитцфишер, – сказал наконец Ван Влик, – после чего я вынесу вам благодарность, которую вы честно заслужили: эта девушка сбежала одна?
Директор мужского интерната, сидевший слева от него, давно уже нервно ломал пальцы. При одной мысли, что придется признаться и разделить вину коллеги, у него все внутри холодело.
– Как это ни прискорбно… сударь… в нашем интернате тоже… – начал он.
– Как зовут мальчишку? – нетерпеливо перебил его Ван Влик.
– Его зовут Бартоломео Казаль, сударь, он…
Договорить ему не удалось. Ван Влик, до сих пор сохранявший внешнее спокойствие, зажмурился, вдохнул поглубже и выдал такое, что в голове не укладывалось: взметнув над головой свой огромный волосатый кулак, он обрушил его на дубовый стол, за которым сидел, с такой силой, что расколол его надвое. При этом он так заорал, что у всех кровь застыла в жилах:
– Немедленно сообщить Миллсу! Доставить Миллсу с его Дьяволами что-нибудь – одежду, обувь, носовой платок, – чтобы был запах этих гаденышей!
– Милош, – в ужасе простонала Хелен, – что с ними хотят сделать? Я ничего не понимаю. Объясни мне…